Подснежник
Шрифт:
– Передай мистеру Чарльзу, что мы собираемся нанести ему визит, – говорит он, сурово глядя на этого болвана.
Болван озабоченно хмурится. Он знает, о ком идет речь.
– Передашь? – нараспев произносит Гарри и с угрозой улыбается.
Болван торопливо кивает. Гарри кивком головы указывает на шлагбаум.
– А теперь подними-ка эту штуку, – командует он, и наша машина, визжа скатами, срывается с места.
Гарри везет меня на Хайбери-корнер, чтобы я забрал свой «зодиак». Если мне хочется, говорит он на прощание, я могу чуть попозже зайти к нему в клуб. Потом я шагаю по заблеванной, провонявшей мочой аллее позади «Темпо», и в моем мозгу оживают смутные воспоминания
В моей крошечной квартирке – грязь и бардак. Пытаюсь прибраться, но в конце концов просто сгребаю вещи в кучи. Пора, пора обзавестись цыпочкой, чтобы ухаживала за мной. Такой, как Мэдж. Черт, опять она! Похоже, я просто не в состоянии не думать о ней.
Делаю глоток из бутылки с остатками водки. Заглядываю в «Дейли миррор».
ТРУП В ЧЕМОДАНАХ: ГОМОСЕКСУАЛЬНЫЙ СЛЕД
Следователи, расследующие убийство молодого человека, расчлененный труп которого был недавно найден упакованным в два чемодана, считают, что преступление может иметь под собой сексуальные мотивы. Личность жертвы уже установлена – это семнадцатилетний Бернард Оливер, проживавший в Северном Лондоне на Марсвелл-хилл. В последнее время он зарабатывал на жизнь проституцией, посещал различные притоны в Сохо и регулярно встречался с несколькими постоянными клиентами, имена которых известны следствию. В настоящее время полиция ведет подробное и тщательное расследование, которое, как ожидается, может хотя бы отчасти осветить сумеречный мир полукриминальных гомосексуальных связей.
Откладываю газету. Пытаюсь подыскать для Гарри подходящую кандидатуру, но ни одной путной мысли мне в голову не приходит. Нужен человек, которого никто не знает, а где его взять? Внезапно я вспоминаю о Бердсли. Гнусный, мелкий уголовник с претензиями, которому к тому же понадобилась «пушка»… Нет, не пойдет. Впрочем… Конечно, он еще щенок, но негодяй и бандит из него получится. Ничего выдающегося, конечно, но держать себя в руках он способен. К тому же его действительно никто не знает, кроме, разумеется, его друзей-стиляг. Да и в колонии для несовершеннолетних преступников он наверняка побывал, так что если его немного помуштровать… Бердсли мог бы стать моим учеником или чем-то вроде этого.
Чувствую, что нужно поесть. Достаю мясной пирог «Фрей Бентос», растворимое картофельное пюре и банку консервированного горошка. После еды меня начинает клонить в сон, поэтому я заправляюсь парочкой «бомбовозов». О чем бишь я думал? Ах да, Бердсли. Мелкий хулиган Бердсли. Меня он боится, хотя изо всех сил старается этого не показывать. Неплохо было бы, впрочем, иметь еще одного человечка… Завести свою маленькую «фирму» и… Встаю и начинаю расхаживать по квартире. «Бомбовозы» действуют. Сейчас Бердсли, наверное, во «Фламинго». Можно съездить туда и потолковать с ним, узнать, что у него на уме. И незачем откладывать дело в долгий ящик, все равно самое лучшее время – настоящее.
Сажусь в «зодиак» и еду в Сохо. Сую швейцару мелкую банкноту и вхожу. В зале завывают гитары, цветомузыка отбрасывает на стены разноцветные, яркие, как молнии, пятна света. Одежда на посетителях кажется мне еще вульгарнее, волосы – еще длиннее. Вот суки! Можно подумать – они специально выдумали эту моду в пику старине Джеку! Бердсли нигде не видно. Замечаю подходящего моднявого парнишку с зачесанными на морду волосами. На нем –
– Где Бердсли?
– Он здесь больше не бывает.
– А где он бывает? В «Ла дискотек»?
– Не-е… Это тоже не его компания. Думаю, ты застанешь его в «Двух дырках», чувак.
– Где это?
– В Брикстоне.
Я записываю адрес и возвращаюсь к машине. Ехать нужно в Южный Лондон. Никогда не любил эту часть города. На нашей, восточной окраине эту часть всегда называли «Индейской территорией». Для меня она и вправду была как далекая, дикая страна за океаном (в данном случае – за Темзой). Брикстон? Тоже, наверное, какие-нибудь джунгли. Но делать нечего. Закидываюсь еще парой «черненьких» и еду на юг.
«Две дырки» оказываются древним танцзалом на Колдхарбор. Черномазый портье оглядывает меня с ног до головы, прежде чем впустить. Улыбаюсь ему самой добродушной джекшляповской улыбкой и сую десятифунтовую бумажку. Вход открыт – улыбка никогда меня не подводила.
Внутри – облупленные стены и безумная, ритмичная музыка. Чика-чика-чика. Десятки цветных подростков ритмично дергаются в такт ударным. В наличии и несколько белых, но они как-то сгрудились в одном углу. В общем, до полной расовой гармонии далеко, хотя две-три белых девахи танцуют в центре зала с наиболее приличными черномазиками.
Пробираюсь в «белый уголок». Тем временем начинается новая песня. Не «чика-чика-чика», а «чанга-чанга-чанга», и мне кажется, я скольжу, лечу куда-то со склона вместе с ней. Джонни ходит по дороге с пистолетом наготове, ты слишком плохой парень, Джонни, оу-у! Замечаю в толпе Бердсли, отталкиваюсь ногами от пола, раскачиваюсь вместе с музыкой. Чанга-чанга-чанга. Бердсли видит меня. Удивленно ухмыляется, потом слегка кивает в мою сторону. Однажды ты услышишь их голоса, да, голоса, они позовут тебя. Куда ты убежишь, Джонни, оу-у!
– Доктор Ливингстон, я полагаю? – ору я Бердсли прямо в ухо. Он хмурится – то ли не слышит, то ли не понимает юмора, а может – и то и другое.
– Что ты здесь делаешь, Джек?
– А ты как думаешь? Борюсь за нравственность? Опять не угадал… Мне нужно было срочно повидаться с тобой. Есть разговор.
Бердсли кивает. Он упакован по последней моде, но выглядит как плебей. Ботинки со стальными мысками, тесные джинсы на подтяжках, рубашка на пуговицах, но без галстука, невнятная куртешка, а кроме того, – хотите верьте, хотите нет, – шляпа! Такая же, как у меня, шляпа фасона «трильби» с узкими полями – не больше и не меньше. Шляп больше не носят, Джек. А вот этот баран – носит! То ли старая мода вернулась, то ли старина Бердсли вздумал подражать старине Джеку – в смысле стиля, конечно.
Я киваю в сторону дверей, и Бердсли выходит из кабака следом за мной.
На улице я еще раз оглядываю его с ног до головы. Бердсли похож на сутенера, причем на черномазого сутенера. С островов Карибского моря, или откуда они обычно берутся.
– В чем дело? – спрашиваю я. – Почему ты здесь, с чернозадыми? Ты что, решил сменить цвет кожи?
Бердсли широко улыбается и трясет головой.
– Не-а. Просто мне не нравится эта мода… Не люди, а образины волосатые! У черных, по крайней мере, есть чувство стиля!