Подснежник
Шрифт:
– Мне кажется, мы сумеем что-нибудь придумать, – говорит Гарри и кивает мне. Я улыбаюсь в ответ. Муни замечает это и вздыхает.
– Все должно быть проделано тихо и эффективно. Я не хочу, чтобы на моем участке вспыхнуло что-то вроде войны между бандами. Как я уже сказал, моя главная задача – управление и контроль.
– Не беспокойся, Джордж, – ухмыляется Гарри. – Мы будем действовать со всей возможной осторожностью.
– Гм-м… Уж постарайтесь обойтись без проколов. А теперь давай решим, кто и что будет со всего этого иметь. Во-первых, если ты, Гарри, согласишься работать с нами, ты будешь защищен не только от официального судебного преследования. Полиция вообще не будет работать против тебя. Любые сведения, которые поступят к нам от негласных осведомителей, дальше не пойдут. По-моему,
Муни выхлебывает свою шипучку и поднимается.
– Сейчас мне пора, – говорит он. – О конкретных цифрах поговорим потом – когда ты выполнишь свою часть договора.
– Хорошо, – соглашается Гарри.
Мы тоже встаем, обмениваемся рукопожатиями, и Муни уходит. Гарри снова падает на стул. Глаза его как-то странно поблескивают.
– Хочешь еще, Джек? – спрашивает он, беря в руки бутылку шампанского.
– Нет. Давай лучше выпьем чего-нибудь посущественнее, – отвечаю я.
В продолжение следующих нескольких недель мы с Бердсли занимаемся тем, что объезжаем магазинчики, торгующие порнографией, и «договариваемся» с их владельцами. Мы предлагаем им новые условия и правила, напоминаем о правилах пожарной безопасности и прочем. Упоминание имени Гарри Старкса в большинстве случаев помогает достичь взаимопонимания, но некоторые из торговцев грязными картинками не хотят плясать под нашу дудку. У них, мол, уже есть «крыша» и все такое. Приходится сжечь пару упрямцев. Гарри, впрочем, остается недоволен. Главным образом потому, что мы не посоветовались с ним, прежде чем начать действовать. Кажется, ему не хочется слишком обострять ситуацию. Я, однако, не совсем понимаю, что ему не нравится.
Ну а пока суд да дело, мы с Бердсли понемногу толкаем «волосатикам» новый наркотик. Студенты-химики из Каннинг-тауна гонят эту дрянь не покладая рук, поскольку «дети цветов», похоже, способны потреблять ее в неограниченных количествах. «Кислотный трип» – вот как это называется. Надо сказать, что все эти бусы, бисерные феньки, бесформенные хламиды и вязанные из грубых ниток свитера придают им довольно экзотический вид. Кайф, пацифизм и «Власть цветам!». Впрочем, мне все это до фонаря. Нам эти убогие никакого беспокойства не причиняют. «Никакой аг-грессии», как выразился бы Бердсли. Погода с каждым днем становится все теплее, и «волосатики» заговорили о Лете Любви. Бердсли с трудом сдерживает отвращение, но я напоминаю ему, что главное – бизнес, остальное не имеет значения.
– Ненавижу этих патлатых недоумков, – говорит он.
Впрочем, у нас тоже начинается что-то вроде Лета Любви. Деньги, которые мы получаем от торговли наркотиками и от нашего бизнеса в аэропорту, обеспечивают нам спокойную, легкую жизнь, к тому же вот-вот начнет действовать создаваемая Гарри система контроля за торговлей порнографией. Она довольно сложна, но вполне работоспособна. Между тем я просто не знаю, что мне делать с теми шальными деньгами, которые я начал получать в последнее время. Мне, впрочем, удается потратить их на скачки или на собачьи бега в Хэкни или Уайт-Сити. Остатки я благополучно спускаю в казино. Как-то ночью в Балхеме я угодил в заварушку и едва не порезал крупье. Глупо, конечно. Фред Горбушка обязательно настучит. Он работает на Близнецов, так что эта история непременно дойдет до Большой Двойки. Впредь мне нужно держать себя в руках.
Правда, шум идет пока только по Уэст-Энду, так что насчет ист-эндовских дел можно не беспокоиться. Гарри тоже должен быть доволен, хотя я знаю, что он все еще думает о том убитом пареньке. Как-то я заехал к нему и увидел у Тревора под глазом здоровенный фингал. На Гарри «нашло». И свое плохое настроение он, разумеется, выместил на бедняге Треви. Главное, никакого облегчения ему это не принесло – Гарри сделался еще мрачнее, к тому же теперь он чувствует себя виноватым перед парнем. У Треви тоже настроение не ахти какое. На его побитой морде просто-таки написано «А катитесь вы все к черту!». Точно такое же выражение появлялось на лице Мэдж, когда мне случалось задать ей трепку.
Потом Бердсли принес новости. Дерек – бригадир аэропортовских грузчиков – сообщил, что через пару дней в Хитроу ожидается
Гарри немедленно организовал встречу. Дерек сильно нервничал, очевидно, у него сохранились не самые приятные воспоминания о «телефоне». Как бы там ни было, он подробно рассказал о всех мерах безопасности, которые принимаются в аэропорту в связи с прибытием ценного груза, после чего мы начали планировать собственную операцию. А операция обещала быть весьма и весьма крупной. Это вам не мелкое воровство из чужих чемоданов. Мы готовились сорвать крупный куш.
И вот мы с Бердсли уже в форменной одежде аэропортовских грузчиков, и Дерек ведет нас на летное поле. Он же получил для нас два пропуска в полицейском отряде охраны аэропорта. На поле мы садимся в небольшой кар с прицепом и едем к грузовому реактивному самолету, который больше всего похож на гигантский автобус, к которому кто-то приделал короткие толстые крылышки. Ума не приложу, как такая штука может летать, но это, в конце концов, не мое дело.
Двигатель у кара электрический, как у молоковоза; он негромко поет под полом кабины, и я тоже начинаю напевать себе под нос какую-то мелодию. Конечно, я немного волнуюсь, хотя никаких оснований для беспокойства нет. Вся операция хорошо, тщательно спланирована. Мы несколько раз обговаривали различные варианты. Гарри сам продумал все до последней детали. Правда, у него нет никакого опыта в планировании масштабных ограблений. Как я уже упоминал, до сих пор он главным образом брал проценты с тех, кто промышлял воровством. Это, да еще предоставление «защиты» мелким предпринимателям, было его коньком. Но и упустить такой жирный кусок было бы непростительной глупостью, и Гарри пришлось выступить в непривычной для него роли криминального стратега. Совещания, подробные инструктажи, карты, игрушечные автомобильчики – все было пущено в ход, чтобы заставить каждого из нас запомнить, что и как он должен делать.
И вот наступил решающий день, но Г., разумеется, с нами нет. В операции участвуем только я, Бердсли, Дерек и еще двое грузчиков, которым можно доверять. Они ожидают нас в грузовом отсеке самолета. Продолжая подпевать электромотору, я смотрю на Бердсли. У него на лице играет идиотская улыбка, а зубы крепко сжаты от напряжения и, возможно, – от «бомбовозов», которые мы проглотили рано утром. Перед такой работенкой просто необходимо немного закинуться хотя бы для того, чтобы быстрее соображать.
Все спланировано. Мы должны подняться в отсек, парни подкатят транспортер и начнут подавать контейнеры с алмазами. Здесь мы перехватим груз и через второй люк сбросим в прицеп, потом свяжем Дерека и его ребят. На прощание нужно будет их немного побить, чтобы казалось, будто они оказали нам сопротивление. Потом мы снова сядем в электрокар и отвезем алмазы на стоянку обслуживающих машин, где нас будет ждать водитель с грузовым фургоном. Прежде чем поднимется тревога, мы успеем преодолеть большую половину Большого Западного шоссе.
Внезапно я думаю о том, что грузчикам следует навешать как следует, чтобы все выглядело как можно убедительнее. Несколько лишних синяков и шишек – пустяк по сравнению с жирным куском, который каждый из них получит после операции. За партию промышленных алмазов, если реализовать ее с умом, можно получить несколько сот тысяч фунтов. Может быть, даже миллион. Но пожалуй, лучше сейчас об этом не думать. Парни, ограбившие почтовый поезд, [39] тоже утратили осторожность, когда поняли, что им досталось намного больше, чем они рассчитывали. Богатство ударило им в головы, и они стали совершать ошибку за ошибкой. Нет, сейчас о деньгах лучше совсем не думать. Нужно довести дело до конца и затаиться. Подождать немного, когда шум немного уляжется, и уж тогда…
39
Имеется в виду ограбление почтового поезда в августе 1963 г., когда добычей налетчиков стали 2 млн 600 тыс. фунтов, в основном в ветхих банкнотах.