Подснежник
Шрифт:
Потом Гарри закрыл крышку и запер на замок.
– Ну вот, теперь кто-нибудь приедет и увезет этот чемодан. О том, что там внутри, знаем только мы с тобой, и пусть это так и останется, о'кей? Ничего не случилось. Родных у Томми не было, так что разыскивать его никто не станет. Ну а если кто-нибудь спросит, где он, говори, что не знаешь.
– Гарри…
– И давай не будем говорить об этом. Даже друг с другом, хорошо? А теперь мне нужно закончить уборку. Ты можешь ехать домой.
Домой… Как раз сегодня вечером я должна была ужинать с Джеральдом Уилменом. У нас было что-то
У себя в квартире я отправилась в спальню и села перед туалетным столиком. Из зеркала на меня смотрело бледное, бескровное лицо. Убрав волосы назад, я толстым слоем наложила на лицо успокаивающую маску, служащую основой всякого грима. Потом я приклеила искусственные ресницы, подвела глаза, наложила голубые тени для век, чуть подкрасила брови. Я старалась ни о чем не думать, полностью сосредоточившись на этой работе. Тушь для ресниц засохла, я плюнула на нее, и меня едва не стошнило. С трудом сглотнув, я принялась водить щеточкой, размешивая пигмент со слюной, потом густо накрасила ресницы. Немного румян. Немного пудры. Темно-красная помада «Шанель».
Мои волосы перепутались и торчали во все стороны. Корни нуждались в подкраске. С помощью щетки и большого количества лака я кое-как привела их в некое подобие порядка.
Покончив с этим, я достала свое любимое платье. Вечерний туалет от Белвилля Сассуна из расшитого стеклярусом розового органди. Оно все еще было мне впору. В нем я выглядела на все сто. Несколько капель «Шалимэ», и я была готова.
Я вышла за дверь и поехала на встречу.
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Забытье, которое приносил алкоголь, сменялось периодами тревоги и страха. Меня преследовали кошмары. До сих пор мне иногда снятся страшные сны. Чтобы хоть изредка высыпаться, я обратилась к врачу, и он дал мне какие-то желтые таблетки.
Я ждала. Каждую минуту – ждала. Я старалась держаться как можно дальше от Сохо. Я перестала ходить в «Звездную пыль». Я избегала встреч с Гарри и Муни. Ничего не происходило. Я не знала, как развиваются события и развиваются ли вообще. Я не хотела знать, и незнание буквально сводило меня с ума.
Ужасные картины тревожили меня. Словно наяву, я снова и снова видела перед собой залитое кровью тело Томми и кровавое месиво, оставшееся от его лица. Я воображала себе страшные вещи, которые мог сделать Гарри, чтобы заставить меня молчать.
В конце концов я не выдержала и поехала к нему домой. Он сам открыл мне дверь. Глаза у него были красные и мутные.
– Руби? – прохрипел он с таким видом, словно не сразу меня узнал.
Гарри пригласил меня в гостиную. Проигрыватель играл «Будь счастлив».
– Ты уже слышала про Джуди?
Я ничего не слышала, но мгновенно поняла, что он имеет в виду. Наверное, самым удивительным в смерти Джуди Гарленд было то, что это событие никого не удивило. Скорее уж удивляться следовало тому, как ей удалось продержаться так долго.
– Она умерла от передозировки. Мики нашел ее сидящей на унитазе.
– Гарри, насчет того, что случилось…
– Я же сказал тебе, Руби: я не желаю об этом
– Но…
– Хватит об этом. Все в прошлом. То есть – вообще все. «Грязный взвод» шерстит мои магазины, Муни не отвечает на телефонные звонки. Мои продавцы и партнеры разбежались. Со мной кончено, Руби.
– Неужели ничего нельзя сделать?
– Нет.
– Но ты же можешь переложить часть вины на полицию. Если обвинить того же Муни в коррупции…
– «Грязный взвод» не имеет никакого отношения к делу, которое шьют мне легавые. Меня обвиняют в мошенничестве – когда-то давно я открывал фирмы-«подснежники». Кроме того, публично обвинять полицию в продажности нет никакого смысла. Результат может быть только один – в будущем ты уже никогда не сможешь иметь дела с фараонами. Тот, кто поступает подобным образом, навсегда остается для них «гнилым», и с таким человеком они никогда больше не будут иметь дела. Один взгляд в твое досье – и пиши пропало. Нет, не стоит катить бочку на легавых – себе дороже выйдет. Что касается тюрьмы, то это не такая большая беда. Иногда, Руби, приходится отправляться за решетку. Нужно утереться и отсидеть срок, и тогда в следующий раз – а следующий раз обязательно бывает, Руби! – у тебя есть шанс начать все сначала.
– Как ты думаешь, что с тобой будет?
– Не знаю. – Гарри фыркнул. – Мне дадут лет семь, может быть десять, если судья будет настроен особенно кровожадно. Ну а пока я должен привести в порядок свои дела.
И он печально улыбнулся мне. «Забудь о проблемах, будь счастлив!» – хрипло пела в проигрывателе Джуди Гарленд. О Томми мы так и не упомянули, только в какой-то момент Гарри постучал кончиками пальцев по вырезанной на подлокотнике его кресла надписи: «Никто не избегнет Судного дня».
– Бедная Джуди, – проговорил он, как бы подводя итог нашему разговору. – Бедная, бедная Джуди…
Гарри арестовали на следующий день. Поначалу один пункт обвинения касался нанесения тяжких телесных повреждений, один – неспровоцированных угроз. Но это были, так сказать, формальные поводы для задержания. Как только Гарри оказался за решеткой, потенциальные свидетели сразу начали чувствовать себя увереннее. К началу судебных слушаний в деле Гарри было уже четырнадцать случаев нанесения ТТП, а также несколько эпизодов, связанных с угрозами и мошенничеством.
Дело слушалось в Олд-Бейли. Для прессы это был великий день. Газеты с удовольствием печатали свидетельские показания, в которых упоминались вырванные плоскогубцами зубы и «телефон» для пыток электрическим током. «Дейли миррор» окрестила Гарри «главарем банды садистов».
Судебное следствие все продолжалось и продолжалось, и вскоре мне стало казаться, что предсказания Гарри относительно возможной продолжительности срока заключения были чрезмерно оптимистичными. Правда, о том, что он приложил руку к распространению порнографии, не было сказано ни слова. Должно быть, Муни специально об этом позаботился. О Томми тоже не упоминалось. Никакого расследования, во всяком случае, не было. Я не думаю, что кто-нибудь заявил о нем как о пропавшем без вести. Его исчезновение никого не обеспокоило, поскольку у бедняги не было ни родителей, ни близких друзей. У него вообще не было никого, кроме Гарри. И меня.