Подснежник
Шрифт:
— Видите, мадам Кристи, я совсем здоров!
Женщина повернулась к Селестену и хотела что-то сказать, но тот предостерегающе приложил палец к губам, призывая к молчанию.
— Эге! — воскликнул Дьюар. — Да у вас, похоже, есть какие-то общие секреты?
Юноша изогнул бровь, а губы его слегка дрогнули в улыбке. Но обратился он не к мужчине, а к домоправительнице, указав на валяющийся поднос:
— Мне жутко неудобно, но я только что разбил завтрак господина Дьюара.
Женщина махнула рукой:
— Пустяки, я всё уберу.
— Для всех нас, — сказал Селестен, но Ален-то понимал!
— Я сейчас принесу щётку и всё приберу. — И она ушла.
— «Для всех нас»? — повторил Дьюар. — Вы заранее знали, Селестен!
Юноша сделал неопределённый жест и облокотился о фортепьяно:
— Я знаю только, что если очень хотеть чего-нибудь, если верить во что-нибудь, то это и случится. Вот и случилось. Ваша болезнь оказалась… не такой уж и серьёзной.
— Что-то сказал бы сейчас доктор! — со смешком произнёс мужчина. — А он так был уверен, что я конченый человек!
— Не ехидничайте, — посоветовал Селестен.
— И в мыслях не было! Я ещё опомниться не могу… так внезапно… — Мужчина по-детски счастливо пожал плечами. — Как в сказке!
— По мановению волшебной палочки? — рассмеялся музыкант.
— Вы эта волшебная палочка, — с лёгкой дрожью в голосе сказал Дьюар.
— Ален… — в замешательстве начал юноша, но тут вошла мадам Кристи, и он замолчал.
— Ах, как хорошо, господин Дьюар, что вы опять здоровы! — сказала мадам Кристи, принимаясь за уборку. — Как я рада за вас! У вас совсем ничего не болит?
— Совсем, — ответил мужчина, несколько раздосадованный, что разговор с Селестеном не удался. — Я просто проснулся и увидел, что здоров. Это чудо.
— Да, чудо! — Мадам Кристи подняла глаза на музыканта. — Чудо…
Как показалось Алену, Труавиль и женщина знали что-то такое, чего он сам не знал. Но это его нисколько не задевало. Дьюар плюнул на всё это. Ничто, кроме произошедшего, его не волновало. Он был здоров, и это прекрасно. А стало быть, всё вокруг тоже должно быть прекрасно.
Мадам Кристи наконец ушла, юноша подошёл к Алену:
— Давайте-ка я расчешу вам волосы, а потом вы переоденетесь, и мы с вами поучимся ходить.
— Согласен.
Труавиль взял расчёску, встал перед Дьюаром и стал расчёсывать его запутанные волосы:
— Как вы их запутали…
— Это со сна, — пояснил мужчина, а сам чувствовал, что теряет голову: музыкант был прямо перед ним, такой красивый…
Ален не выдержал. Он просто уткнулся лицом юноше в грудь и обнял его за талию. Юноша словно окаменел. Руки его лежали на голове Алена… Дьюар не ощущал его дыхания, не слышал сердцебиения… словно он обнял нечто… потустороннее.
— Ален! — резко сказал Селестен, не делая ни единого движения.
— Простите, — выдохнул мужчина, — но я просто больше не мог так…
— Отпустите меня! Вы
Дьюар ужасно покраснел, но лишь вновь спрятал лицо на груди Селестена:
— Простите меня, но я… я люблю вас.
— Ну что вы за человек… Ален! В самом деле… — Юноша постарался отодвинуться. — Вы ставите меня в неловкое положение.
— Вы, наверное, считаете меня… в общем, вы понимаете… Только это не так. Я сам не знаю, что со мною происходит… или произошло, — быстро заговорил мужчина, не поднимая головы. — Я никогда ничего подобного…
Труавиль заговорил, и его голос звучал жёстко, слова падали, как стрелы:
— Я буду считать, что вы мне этого не говорили, что вы ничего подобного не делали, что вы просто очень ко мне привязались, — и ничего более. Отпустите меня!
Это прозвучало приказом. Ален повиновался, и Селестен отступил от него на шаг. Тем не менее Дьюар продолжал:
— Разве любовь не прекрасна?
— Не понимаю, как возможно это чувство между… — Селестен слегка споткнулся. — Это противоестественно человеческой натуре.
— Извините меня, пожалуйста, Селестен, но… — Дьюар припомнил подробности одного из их разговоров. — Однажды вы намекнули…
— Ну? Договаривайте, — нахмурился юноша.
— Что вы… ну, в общем, что вы когда-то сами были… влюблены в мужчину, — наконец выдавил из себя Ален.
Тень сбежала с лица Селестена.
— Насколько я помню, ничего подобного я не говорил. Это была другая история.
— Расскажете?
— Я не склонен это обсуждать. Было, да прошло и быльём поросло!
— Хорошо. — Мужчина решил не продолжать этого разговора. — Выйдите, пожалуйста, я переоденусь.
— Вам помочь?
— Нет. Я должен сам научиться делать это снова.
Глаза Селестена засветились.
— Я ждал, что вы ответите именно так. А значит…
Он не договорил, пожал плечами и вышел.
«А что это значит?» — подумал Дьюар.
Оставшись один, он пожалел, что отпустил Селестена. Ему вдруг стало страшно, что без юноши у него ничего не получится, и болезнь опять вернётся, и что его внезапное выздоровление — только иллюзия… Мужчине даже показалось, что ноги у него начинают неметь, и по ним всё выше пробирается холод.
«Я не могу встать!» — подумал он и сделал попытку.
И он конечно же встал, хотя голова у него вновь закружилась. Он придержался рукой за спинку стула и сделал свой первый шаг. Сейчас Ален казался сам себе ребёнком, который учится ходить. Это было сложно. Он приподнял ногу и передвинул её на один шажок вперёд, потом то же проделал со второй. Так он оказался на шаг от того места, где сидел. На три или четыре от того места, где лежал колода колодой целых три года. Дьюар сделал этот шаг по направлению от кровати.