Подует ветер - 2
Шрифт:
А логика у психа-убийцы не просто существует – она по-своему очень строга. Довлеет, подчиняя его себе гораздо сильней и принудительней, чем логика нормального человека. В этом и состоит неудержимая сила психоза. Больной может действовать с любой изуверской фантазией, но двигаясь рационально – по одной жестко заданной сознанием схеме.
Тут что-то не получалось, не помещалось в рамки. И, значит, надо все с самого начала пересматривать.
Гамильтон подумал, что был слишком поспешен на недавнем совещании. Ведь он упустил из виду еще одну возможность – преступников могло быть двое. Один из них – вероятнее
Неожиданно в кабинет почти влетели Фолби и дежурный по управлению. В руках у последнего порхали два открытых конверта.
– Вот! – Дежурный положил их перед Гамильтоном. – Один нам принесли из парка – он лежал на скамеечке. Другой нашли в каком-то из магазинов. Мы вскрыли, там…
– Шантаж?
– Так точно.
На каждом пакете неровными печатными буквами значилось: «Передать в полицию».
Внутри – листок бумаги, где неизвестный автор предлагал сегодня ночью оставить у рекламного щита «Пепси» на шоссе у въезда с автострады в город 500 тысяч долларов. Иначе, заявлялось в письме, нападения змей не прекратятся.
Все это писано от руки печатными буквами, но… Гамильтон вдруг почувствовал разницу в написании букв. Именно – сначала почувствовал и лишь потом, всматриваясь, стал убеждаться в правильности впечатления.
Вот буква H в одном письме везде вертикальная и ровная, в другом – с явным наклоном и ее левый бок заметно выше правого. У буквы S отличаются фигурки – вытянутые в одном и более округлые в другом письме.
– А вы не заметили ничего странного в этих письмах?
– Заметили, – Фолби передернул плечами, – сумма маленькая. При таких преступлениях могли бы затребовать побольше.
– Верно, Майкл, – согласился Гамильтон, – сумма для такого дела маловата. Может быть потому, что и расходов не было больших, но главное не в том. Письма писали два разных человека. Смотрите…
Он развернул оба листка в их сторону и, указывая карандашом в строки, поделился наблюдениями.
– Черт возьми, действительно, – резюмировал Фолби, – а я даже не обратил внимания. Значит, участвуют как минимум двое. Ну что, берем их сегодня ночью?
– Если они явятся туда, – высказал свое мнение дежурный полицейский. – Вполне возможно, что это лишь попытка нас проверить и завтра мы получим новое письмо.
В ответ сержант глубоко вздохнул и пару раз кивнул головой:
– Да, вариант весьма реальный.
– Не нравится мне это все! – Гамильтон забросил руки на затылок и откинулся на спинку кресла.
– Что именно?
– Да все не нравится. Шантаж посредством таких убийств? Это же пожизненное заключение. И на него идут ради полумиллиона долларов? У Коули в сейфе лежали тридцать две тысячи, но преступники даже не попробовали до них добраться. У Бартока в доме не было и следа грабежа.
– Да, – подтвердил сержант, – в ящике рабочего стола валялись три сотни – остались целы.
– И змей слишком много в этой истории – сожженных и еще живых. Ну ладно, – лейтенант быстро встал из кресла, – готовимся к захвату. Пошли, поработаем у карты.
Все трое направились в соседнюю комнату, где над столом дежурного размещалась огромная карта города и предместий.
Кэрри до сих пор не могла понять того, что случилось
Раньше ее миром была поверхность земли. Стоило ей найти норку какого-нибудь грызуна, и она могла сделать ее своим домом хоть на день, хоть на всю зиму. И горе тому, кто не уносил вовремя оттуда ноги!
А все, что было сверху, было чужим, требовало внимания и осторожности. И когда что-то происходило там, над землей, она резко поднимала голову, сплетая сильные упругие кольца, и мелкой дробью подергивала кончиком хвоста. Она не слышала исходящего от этого звука, но знала, что предупреждает этим о себе, о своих гнутых, глубоко запрятанных зубах, о том, как ударив ими, она выплеснет накопившийся яд. И всегда чувствовала его в полостях под зубами. Чувствовала, когда он туго наливал их и приятно давил на стенки. Это было ощущение силы. Если яда не хватало, Кэрри беспокоилась, старалась почаще отлавливать и заглатывать всякую живность. Искала в зарослях какие-то травки и, отрывая их не зубами, а безгубой пастью, заглатывала. Это надо было обязательно делать, чтобы снова вернуть ощущение силы, уверенности в себе.
«Кэрри» – это первый звук, который она услышала, – и одновременно увидела человека, смотревшего на нее через тонкую мелкую решетку.
«Кэрри» – она почему-то сразу поняла, что это относится к ней, что это она – Кэрри.
Кэрри приподнялась, но вышло совсем не то, чего она хотела. Она прекрасно чувствовала свое тело, каждую клеточку, но тело было совсем другое.
Вместо привычных давящих друг на друга кольцами мышц у нее были четыре сильных лапы, и Кэрри почувствовала, что может легко передвигаться с их помощью по небольшому закрытому вольеру. Ей вдруг захотелось прыгнуть с одного его конца на другой и она тут же это сделала. Лапы и спина оказались такими сильными, что она полетела стремительней и выше, чем думала, но вместо того, чтобы врезаться в металлическую сетку, мягко извернулась и, оттолкнувшись от нее лапами, оказалась на середине вольера. Ей очень понравилось ощущение новой силы и она еще несколько раз проделала эти прыжки.
«Кэрри», – ласково произнес человек за сеткой, и в ее маленьких мозгах появилась непонятно откуда взявшаяся мысль. Нет не мысль, а убеждение – это друг!
Только теперь она заметила, что покрыта мягкой серой с черными полосами шерстью и у нее совсем новый хвост – без костяных колец на конце, которыми она предупреждала о себе врагов. На миг волнение охватило ее, но почти так же быстро прошло: она почувствовала, что ее главная сила – длинные зубы и приятно давящее ядом пространство под ними – при ней.
Человек приоткрыл дверцу вольера и поставил внутрь миску. Кэрри сразу поняла, что это еда и еда оказалась вкусной.
Человек снова открыл дверку и позвал ее по имени.
Кэрри осторожно вышла и сделала несколько шагов к своему новому другу.
– Пойди, погуляй, – сказал он и открыл дверь из дома.
Она подошла, постояла несколько секунд на пороге, потом легко прыгнула, ощутив под ногами чуть влажную землю, и не спеша побежала по травянистому газону.
Кэрри не умела удивляться, точнее, знала это чувство чуть-чуть, но все-таки маленькое очарование происходящего с ней все время присутствовало.