Подвенечное платье
Шрифт:
Когда же пришло время устраиваться в телеге, госпожа ла Рош-Берто пришла в ужас: она подобного в жизни не видела, и хуже фиакра для нее ничего не существовало. Но необходимость требовала и этой жертвы.
Баронесса, оставляя дом, в котором жила так счастливо, верных слуг и добрых крестьянок, спасавших ей жизнь, тихо плакала.
Цецилия беспрестанно спрашивала:
— Где же папенька? Отчего он с нами не едет?
Все шло хорошо до заставы Сен-Дени, где и произошел уже известный читателю эпизод, однако, вопреки самым страшным ожиданиям, он не погубил, а спас беглянок. Действительно, с новым паспортом путницы уже нигде не встречали препон. Из предосторожности
Хозяйка гостиницы, госпожа Амброн, оказалась тайной роялисткой. Ее адрес баронесса знала из прежней жизни, а значит, этой госпоже можно было доверять. Едва госпожа Марсильи открылась ей, как та заверила ее, что все устроит и что если ветер будет попутный, то завтра же отправит их в Англию.
Потом она отвела приезжим самые скромные комнаты, но они были так чисты, что даже сама маркиза прекратила на некоторое время беспрестанно вздыхать.
На другое утро госпожа Амброн, имевшая дела с моряками, договорилась со шкипером одного маленького шлюпа [5] о том, чтобы он за сто луидоров доставил трех беглянок в Дувр.
5
Трехмачтовое парусное судно в XVIII — XIX вв. с прямыми парусами, промежуточное по размеру между корветом и бригом.
Целыми днями баронесса не сводила глаз с флюгера, видневшегося из ее окна. Вот уже шестые сутки ветер дул с моря, но наконец судьба смилостивилась над беглецами, и ветер переменился. Хозяйка прибежала сказать баронессе, чтобы они готовились ехать, пока городские ворота не закрыли.
В пять часов маркиза, баронесса и малютка Цецилия сидели в телеге, которой по-прежнему правил Пьер Дюран. Они выехали за заставу по дороге в Монтрёль и благодаря новой пометке в паспорте не встретили никаких затруднений. Отъехав с полмили от города, они свернули на маленькую дорожку, что вела к загородному дому госпожи Амброн. Он находился на самом взморье, и отсюда отправлялись желающие тайно уехать в Англию.
На этот раз сама госпожа Амброн захотела проводить беглецов и дожидалась с ними полуночи. Ровно в полночь в дверь постучали: это был шкипер шлюпа. По договоренности баронесса заплатила ему пятьдесят луидоров задатка, остальное он должен был получить на английском берегу.
Обе женщины завернулись в салопы. Госпожа Амброн поддерживала маркизу, которой этот ночной мрак внушал смертельный страх. Пьер Дюран нес на руках маленькую Цецилию.
По мере приближения к берегу все громче становился шум морских волн, олицетворявших дыхание океана и навевавших смертельную грусть. Маркизу вдруг напугала мысль о том, что ей придется ночью плыть в маленькой лодчонке по неспокойному морю. Она уже была готова носить какие угодно платья и скрываться в самой глухой деревне, лишь бы никуда не ехать. Баронесса не обращала внимания на капризы матери и лишь продолжала идти, не отрывая глаз от Цецилии, спавшей на руках Дюрана.
Наконец они достигли отвесного утеса, с которого им предстояло спуститься вниз. Маркиза вскрикнула от страха. Маленькая тропинка, не шире двух футов, извивалась по этой крутизне. Баронесса взяла дочь из рук Пьера Дюрана и первая начала спускаться, за ней, не выпуская руки Дюрана, следовала госпожа Амброн. Госпожа ла Рош-Берто, которую поддерживал шкипер,
Спустившись к самому морю, госпожа Марсильи на мгновение испугалась: ни у берега, ни на море она не увидела лодки… Но стоило шкиперу присвистнуть, как вдали показалась черная точка. По мере приближения она все разрасталась, наконец превратившись в двухвесельную лодку.
Баронесса де Марсильи поблагодарила госпожу Амброн и попрощалась с Пьером Дюраном. Крестьянин все вертел в руках шляпу и явно хотел что-то сказать, но никак не решался.
— Ты, кажется, хочешь сообщить мне что-то, мой друг, — ласково обратилась к нему баронесса.
— Простите… извините, госпожа, — бормотал Пьер Дюран. — Кто я такой, чтобы вмешиваться в ваши дела…
— Будет тебе, любезный Дюран, говори!
— Видите ли, госпожа баронесса, — продолжал крестьянин, — вы нас покидаете, уезжаете в страну, где все дорого, и сами не знаете, сколько вы там пробудете…
— Ну же, Пьер! — поторапливала его госпожа, заметив, что он снова колеблется.
— Может, вы не успели захватить с собой достаточную сумму денег?
— Пьер, друг мой, — произнесла баронесса, сжимая его руку, — я тронута твоей заботой.
— Если госпоже баронессе угодно… — продолжал Пьер. — Контракт на нашу аренду продолжится еще шесть лет, и я надеюсь, что вы позволите внести вам плату за два года вперед… Вы сделаете нам большое одолжение: разбойники могут ограбить нас и лишить денег, которые были бы в большей безопасности в ваших руках… Вы обяжете нас, приняв эти десять тысяч франков… Они вот в этом кожаном кошельке.
— Благодарю тебя, мой друг, я принимаю их, — сказала баронесса. — Бог даст, придут лучшие времена, и тогда, будь уверен, я не забуду твоей преданности.
— Скорей, скорей! — закричал шкипер. — Если нас заметят с берега — мы погибли!
Предупреждение было справедливым. Баронесса в последний раз пожала своей нежной белой ручкой толстую и грубую руку Дюрана. Она обняла госпожу Амброн и шагнула в лодку, где маркиза и Цецилия уже ждали ее.
— Кто идет? — вдруг закричали издали.
— Греби пуще! — тихо прошептал шкипер, оттолкнув лодку от берега и ловко запрыгнув в нее.
Через десять минут они уже взошли на шлюп, и вскоре беглянки вышли на берег в Дувре.
Глава IV
Загородный дом
Едва оказавшись на берегу, баронесса тотчас же захотела ехать в Лондон в почтовой карете. Но маркиза заявила, что теперь, когда они выбрались из Франции, ни одной минуты не пробудет в этом неприличном костюме, в который ее заставили вырядиться. Хотя баронесса и не видела в этом серьезного неудобства, все же согласилась с маркизой, каким бы неуместным ей ни показалось это требование. Дочь пошла навстречу матери с той детской покорностью, примеры которой и теперь еще встречаются в знатных фамилиях, сохранивших традиции восемнадцатого столетия.
Остановившись в лучшей гостинице Дувра, маркиза, несмотря на усталость с дороги, велела принести ей один припрятанный сундучок. Она достала из него свое платье и, презренно скинув одежду простолюдинки, принялась за свой туалет. Маркиза причесывалась и пудрилась так старательно, будто собиралась на прием к королеве.
Что же касается баронессы, она всецело отдалась заботам о маленькой Цецилии, которая совсем не испугалась морского путешествия.
На другой день в девять часов дамы сели в почтовую карету. Маркиза, оценив по достоинству ее удобство, с удовольствием устроилась в экипаже, тем более что стараниями госпожи Марсильи он был нанят только для них троих.