Подвенечный наряд телохранителя
Шрифт:
– А зачем тогда караулила у двери?
– Да напугать хотела. Его, Альберта, будь он проклят, гад… Он же трус, трус! Любых неприятностей, как огня, боится. Вот я и подумала – подожду, пока выйдет от Ирины, и… и… и налысо его обрею!
– Чем? Кавказским кинжалом? – спросила я со вполне понятным сомнением.
– Ну да! Он очень острый. Мне его в Назрани подарили. Мой первый мужчина. Говорил – этот клинок конский волос на лету перерезает… Но это не важно…
– Нет, почему же. Очень даже важно.
– Нет, не важно! Того мужчины давно
– Ясно, можешь не продолжать. В общем, Альберт – твой бывший любовник, так?
– Нет, не так, – резко ответила Лола, явно оскорбленная словом «любовник». – Вы меня явно недооцениваете! Буду я – я! – истинно кавказская женщина, гоняться за таким ничтожеством! Альберт – мой муж, вот что я вам скажу. Законный муж, перед людьми и Аллахом!
– Что-что? – еще полчаса назад меня, казалось бы, уже ничего не могло удивить, и тут на тебе! Я так и привстала с кровати, не сводя глаз с высокой черноглазой Лолы, которая часто-часто облизывала свои полные губы с каким-то откровенно-хищным выражением.
– Что ты сказала?! Ты замужем за Альбертом?!
– Ну да, – повела она бровью. – Уже два года. Или почти два. Какая, собственно говоря, разница?! Главное-то не это, а то, что он мне изменяет!
– Нууу… Говорят, что в мире гламура супружеская измена – не более чем промежуток между двумя верностями… А почему же вы оба скрывали свою семейственность? Ведь куда проще было бы заявить, что вы женаты, – тогда бы и у Альбера, и у тебя ухажеров бы резко поубавилось!
– Много вы понимаете, – вскинула голову Лола. Она уже пришла в себя и на глазах обретала былую самоуверенность. – Модели, начинающей свою блестящую мировую карьеру, а вы можете не сомневаться в том, что я рано или поздно стану знаменитой, ни в коем случае не следует признаваться, что она замужем! Модель – желанна для всех, и эти «все» в глубине души должны быть уверены, что она может стать «их» – стоит только захотеть этого и приложить определенные усилия! Это негласный закон! На этом построена карьера всех мировых звезд, черт возьми!
– Хорошо, но зачем же тогда ты подкарауливала своего мужа у порога чужой спальни? Ведь вы разошлись, как я понимаю?
– Официально – нет! Мы просто договорились держаться друг от друга в отдалении! Но дело не в этом! А в том, что он просто не имеет права любить никого другого! Будущих мировых звезд не бросают – они сами бросают кого угодно!!!
На последних словах Лола подхватила с пола бутылку минералки и со всей силы швырнула ее в занавешенное тяжелыми шторами окно. К счастью, стекла оказались непробиваемыми.
– Мое лицо! Я разбила себе лицо!
Это было уже какое-то дежавю. Я почувствовала, что с меня хватит. Рывком подняв Лолу с пола, я поставила ее перед собой.
– Ну вот что, красавица. Я человек конкретный, эмоциям отнюдь не подверженный и всех этих ваших штучек-дрючек не люблю и не понимаю. Немедленно дай мне слово, что по крайней мере до возвращения в Тарасов ты пальцем не тронешь Ирину Михайловну и Альберта! В противном случае я постараюсь убедить клиентку завтра же посадить тебя на самолет и отправить домой. Ясно? И не видать тебе тогда карьеры модели, как сейчас – хорошего бифштекса с куском торта со взбитыми сливками!
– Я не ем торта.
– Вот именно поэтому!
Наверное, со стороны мы смотрелись очень даже забавно – я держала Лолу за локти и пристально смотрела ей в глаза, а ведь она была по крайней мере на голову выше меня. Но она сразу поняла, на чьей стороне преимущество. Повела плечами, сделав тщетную попытку высвободиться из моей хватки. В конце концов сдалась:
– Ладно! Госпожу Акулову, к вашему сведению, я вообще не хотела трогать! Я себе не враг! Я только Альбертика хотела обрить, чтоб неповадно было! Но раз так… пусть будет по-вашему. Пустите же, ну!
Я опустила руки, и Лола сразу же, будто бы сотни раз отрепетированным движением, двинулась к порогу походкой «бедро вперед», словно дело происходило на подиумном «языке». До двери она дошла, ни разу не оглянувшись, и почти бесшумно захлопнула ее за собой.
«Какие-то неестественные, хотя и африканские страсти! – подумала я, скинув халат и снова пристраиваясь под одеялом. – Молодой дизайнер, изменяющий красавице жене с женщиной намного старше себя, и красавица жена, до смерти ревнующая как бы не существующего мужа! Чокнуться можно!»
Чтобы не чокнуться, нужно было поспать хотя бы оставшиеся три часа. Я несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула – ничто так не успокаивает нервы, как дыхательная гимнастика. Еще раз сладко-сладко зевнула. Ну а теперь…
Черт!!! В этой гостинице будто задались целью лишить меня сна на все оставшиеся годы! Еще не успев закончить свой сладкий зевок, я снова услышала крадущиеся шаги в коридоре – причем шел не один человек, а как минимум двое, хотя они и старались соблюдать конспирацию!
Проклиная все на свете, я привычно скатилась с кровати. Прокралась к двери. Выглянула в коридор.
У номера Ирины Акуловой стояли закутанные в одинаковые купальные халаты Оля и Поля. Я узнала их по совершенно равным фигуркам и коротко стриженным волосам, которые подпирали сзади махровые воротники. Девушки стояли в коридоре ко мне спиной и возбужденно шептались, а затем вдруг вынули что-то тяжелое из пакета, который был в руках у одной из них, и я услышала еле различимое звяканье железа.