Подвиг тридцатой батареи(Второе, переработанное издание)

Мусьяков Павел Ильич

У Марии Капыш был маленький ребенок. Отравленный газами, он медленно и мучительно умирал. Надежды на то, что ребенок выживет, не было, и она умоляла фельдшера сделать ему укол, чтобы прекратить мучения. Фельдшер долго не решался, хотя понимал, что это самый разумный выход. Но мать уговорила его, укол морфия был сделан, и ребенок затих. Мать долго сидела над ним, гладила белые волосенки и причитала, качая головой. К ней подходили подруги, пытались увести ее, но мать отстраняла их и продолжала глядеть в посинелое личико ребенка. Электроэнергии уже не было. В головах у малыша стояла горящая плошка, освещавшая два лица. Федосья Иванова говорит, что до конца своих

дней не сможет забыть лицо матери, склоненное над телом ребенка.

А в узком проходе продолжали вытаскивать грунт и засыпать им вход в потерну, в которую пытались проникнуть фашистские солдаты. Немцы, увидев свеженасыпанную землю, не рискнули лезть дальше, боясь оказаться в западне.

В разгар работы копавшие наткнулись на бетон. Об этом по цепочке, передающей грунт, сообщили всей группе. Один старшина, узнав об этом, застрелился. Александер говорил об этом резко. «Застрелиться в нашем положении — дело не хитрое, — сказал он, — но это не выход из положения. Мы должны пробиться наружу и уж если умирать, то в бою, с оружием в руках». По словам Ф. Ивановой, Александер в эти тяжелые часы держался мужественно, подбадривал людей, внушал им надежду на прорыв.

При выходе наружу Галя Науменко, больная туберкулезом, судорожно закашлялась, немцы услышали кашель, осветили местность ракетами и открыли пальбу. Часть группы прорвалась все же в долину реки Бельбек и разделилась на группки по 2–3 человека: так было легче скрываться. Несколько женщин залегли в противотанковый ров, переждали обстрел и пошли в деревню. Там они напились воды и направились в горы. Но вскоре рассвело, им пришлось отсиживаться в старом окопе. Днем они сняли краснофлотское обмундирование, чтобы ничем не выделяться, но немцы все же арестовали их и отправили в лагерь.

Александеру прорваться к партизанам не удалось. Где его захватили в плен, точно неизвестно: по одной версии — возле полустанка Мекензиевы Горы, по другой — где-то в районе Байдар, а по третьей — у самой батареи. Немцы в одном из своих служебных документов сообщали: «24.VI командир опорного пункта выполз через водосток и на следующий день был захвачен в плен». Если верить этому, то наиболее вероятно первое предположение. Если бы Александер пробился в район Байдар, он наверняка попал бы к партизанам. Но за сутки он вряд ли мог добраться до Байдар.

По словам пленных командиров, Александер, будучи в лагере, рассказывал им, что его маленькая группа дала немцам бой, перебила несколько человек. Александер, контуженный взрывом гранаты, потерял сознание. Очнулся он связанным. Пытался скрыть, кто он, но его кто-то выдал.

25 июня немцам ценой больших потерь удалось ворваться под бетонный массив. Оставшиеся в живых участники этого последнего боя рассказывают, что внутри массива еще долго раздавались выстрелы и крики. Фашисты добивали раненых, снимали с них обмундирование, искали служебные и личные документы. Они грабили не только убитых, но и живых. Один из раненых не выдержал и швырнул случайно уцелевшую гранату под ноги врагов. Раздался глухой взрыв. Оставшиеся в живых шарахнулись к выходу, но потом снова хлынули внутрь. Надо было очистить помещение, где уже разлагались трупы: сюда собирался приехать генерал — начальник саперной службы группы войск. Но трупный запах держался там очень долго. Его чувствовали даже советские воины, после освобождения Севастополя проникшие под массив.

Летом 1943 года саперное управление фашистской армии выпустило книгу о севастопольских укреплениях и об их штурме. В ней рассказывается и о Тридцатой батарее, о силах,

выделенных для ее штурма, сделана попытка проанализировать причины упорной борьбы блокированного гарнизона. Немцы указывают, что «стремление к упорной обороне блокированного со всех сторон гарнизона, находившегося под влиянием политработников, подкреплялось уверенностью в силе сопротивления батареи».

Это признание очень важно. «Находившегося под влиянием политработников», то есть под влиянием идей Коммунистической партии, представителями которой были и являются наши политические работники Армии и Флота. Сами того не подозревая, гитлеровцы вынуждены были признать силу вдохновляющих идей нашей партии, значение политической работы.

В книге есть еще одно признание, также важное для нас. Немцы пишут, что «разрывы сверхтяжелых снарядов не оказывали никакого влияния на людей, находившихся под бетоном», и удивляются мужеству наших людей.

Книга адресована главным образом офицерам и выпущена с грифом «только для служебного пользования», поэтому здесь можно найти сведения, не проникавшие в открытую печать. Немцы, например, признают, что использовали отравляющие газы, стараясь маскировать их под дым. В книге говорится: «Большая часть гарнизона погибла от взрывов или задохнулась в дыму. Скопление легковоспламеняющихся материалов в ходах сообщения форта способствовало распространению пожаров». Но никаких легковоспламеняющихся материалов в бетонных ходах сообщения не было и не могло быть. «Легковоспламеняющимися материалами» были фашистские огнеметы и ядовитые дымовые шашки. С помощью вентиляторов гитлеровцы нагнетали ядовитый газ внутрь бетонного блока. Они и сами признают это.

«В некоторые, хорошо защищенные помещения газ не проник до конца обороны», — пишут немцы. И это было действительно так. Газ не проник, например, в центральный пост, находившийся на глубине нескольких десятков метров. Не проник он и еще в несколько помещений. А там, куда проник, люди гибли даже в противогазах. После освобождения Севастополя в развалинах батареи были обнаружены скелеты в противогазах.

Сколько дней еще продолжали драться защитники батареи, точно не выяснено. Местные жители рассказывают, что немцы долго еще боялись ходить под массив. А охрану выходов они сняли только в середине июля.

Жители Любимовки рассказывали, что почти через три недели после взятия батареи немцы обнаружили в ее подземельях двух бойцов. Один из них был в очень тяжелом состоянии, и его убили тут же у входа под массив. А другого увели в плен. Кто был этот человек, жители не знают. Видевшие пленного говорили, что он сильно исхудал, оброс волосами, а когда его вели через деревню на шоссе, он попросил покурить.

В ПЛЕНУ

Гитлеровцы вначале убивали почти всех раненых батарейцев. Потом, видимо, получили приказание брать в плен всех, даже тяжелораненых. Боевые друзья выносили их из-под бетона, поили холодной водой, перевязывали и медленно несли в совхоз. Там был сборный пункт пленных.

В совхозе сварили им что-то похожее на суп, дали по сухарю, напоили водой и заперли в винных подвалах. Положение раненых было очень тяжелым. Перевязочного материала не хватало. Заскорузлые от крови и гноя бинты стирали в болоте, сушили, разостлав на траве, и снова пускали в ход. Из ближайших деревень собрались женщины и дети, принесли раненым еды. Одна из женщин вспоминает:

— Две маленькие девочки перевязывали раненых. Они выбирали из ран белых червяков и бросали в консервную банку.