Подвиг
Шрифт:
Автобус пробегал скверы, храмы. Переходя дорогу, остановился перед самым носом машины лысый монах. Объявление: «Кто вступить желает в брак — пусть пойдет к невесте…» Горели электрические фонари над лавками, украшенные резаной бумагой. В дневном свете их желтые огни были бледными и не давали тени.
«МЕХОВОЙ МАГАЗИН А КИ ТА»
Сбоку была нарисована полосатая голова тигра, с белыми усами, прямыми, как ножи, с косыми глазами монгольского императора.
«ЗУБНОЙ ТЕХНИК ЦОЙ ВАН ГИР»
Вывеска изображала свирепую челюсть, окруженную сияющими скальпелями.
Потеплело.
Над
На мотоциклете с дымом и треском проскочил связист.
Издали казалось, что стены заляпаны краской. Вблизи видны были на трех языках объявления. Кто-то сорвал одно из них. Оно болталось, держась краем, щелкая по ветру; сбоку был пририсован неприличный иероглиф.
«СООБЩЕНИЕ
1. Пребывание карательных отрядов на территории Кентаи, как нашего, так и маньчжурского, имеет целью не вести войну для войны и заставлять от этого страдать МИРНОЕ НАСЕЛЕНИЕ, а войска настойчиво лишь преследуют тот элемент населения, который нарушает порядок и спокойствие и деятельность путей сообщения.
2. Все лица, состоящие в красных бандах, оказывающие бандам содействие и относящиеся к ним сочувственно, рассматриваются войсками как разбойники, как враги, как пагубные для страны гусеницы и стрекозы.
3. Принимая во внимание вышеизложенное, японские войска слагают с себя всякую ответственность за возможные убытки, причиненные деревням, в случае если таковые будут признаны свирепо опасными или будут давать приют и оказывать содействие красным бандам. То же относится и к городским жителям, уличенным в сношениях с разбойниками. УБЫТКИ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ ВОЗМЕЩАТЬСЯ НЕ БУДУТ.
Командир бригады генерал-майор Цугамори,
Начальник штаба бригады полковник Куроми».
Город жил своей странной жизнью.
Прошли корейские похороны. Мертвеца тащили в белых носилках. Передние держали его на плечах. Задние выталкивали носилки на высоко вытянутых руках, чтобы покойник двигался к костру с поднятой головой.
Проскочил железный мост.
Слева от дороги были обрывы; по ним свисали огромные ледяные сосульки, частыми каплями уходившие в глину: по утрам все еще были заморозки. Из-под колеса взлетели брызги. Лужа. Вокруг появилось много земли. Дома стали реже. По рельсам к станции проехал, дымя, товарный поезд. Шоссе вышло из города.
Здесь был аэродром.
Шли почти два километра по сухому полю с прошлогодней травой. Дул сильный ветер.
— Океанский, — сказал, проходя, человек в кожаном пальто и шлеме с прикрепленными к нему очками. В траве лежали солдаты. Рядом с ними была разостлана цветная материя — знак для подходящих к посадке самолетов.
— Сейчас я вас познакомлю с вашим командиром, младший летчик.
Изменив мгновенно голос, офицер гаркнул:
— Смирно!
Аратоки вытянулся. Каблук к каблуку, носки врозь, рука у козырька на 45 градусов.
— Честь имею явиться, господин полковник, с письменным предписанием командующего, младший аэронавигатор Аратоки.
— Здравствуйте. Из школы в Токио?
— Так, полковник-донно. Одиннадцатый выпуск.
— Рад. Чувствуйте себя, как дома, в нашей маленькой семье. Сейчас
— Честь имею.
— Через восемь минут начнется разбор учебных действий сегодняшних полетов. Вы примете в нем участие.
Аратоки опять попал в знакомую обстановку, совершенно точно напоминающую обстановку летной школы, хотя здесь был гарнизон. Шли беспрерывные занятия. Летчики твердили вслух поручения командира, вели разбор полетов, беспрерывно повторяли полученные в школе знания. Это были уроки для взрослых детей, но странные были иногда предметы: искусство взрывать вокзалы, расстрел с высоты уходящего обоза, или еще — стрельба по человеку, бегущему по земле, во время падения в воздухе с парашютом.
Сидели в штабе эскадрильи за длинным зеленым столом, наклонясь над картами и бумагами. Разбор вел полковник. Аратоки с удовольствием погрузился в тихую учебную жизнь гарнизона.
— Сегодняшние полеты, господа офицеры, были произведены в общих чертах нормально. Задания наши выполнены. Поздравляю вас!
(«Ого! Гарнизон, должно быть, крепкий — надо подтянуться».)
— Замечания у меня есть только по поводу некоторых мелочей. Пилот Хирасуки! Бомбометание ваш навигатор вел сегодня правильно. Расчет был безупречен. Я любовался тем, как точно вы подожгли северо-западные стога.
(«Здесь инсценируют сражения? Не то что в школе — стрельба по квадрату на полигоне…»)
— Несколько ошибочно поступили вы, выбирая мишенью амбары, тогда как надо было брать скопления повозок и крестьян. Есть у вас некоторая нечистота в разворотах. Между прочим, командир соединения Хамада делал боевые развороты точно так же. Вы знаете его конец. Вы пикируете, милый мой, но выходите со склоном на 20 градусов. Стыдно! Изложите-ка быстро сегодняшнее задание!
— Мы имеем расположение разбойничьих банд в районе пункта ААН по полукилометровой карте, — забарабанил пилот. — Задача — уничтожить банду и подорвать ее материальную базу в корейских деревнях, не касаясь хуторов японских колонистов-новоселов. Эскадрилья тратит четыре тысячи пятьсот килограммов бомб за четыре часа.
— Понятно?
Эге, охотник, Прыгай вон на ту скалу. Прицел проверен, Вдаль несутся облака. Со скалы упал олень. Над озером Бива Наклонились три сосны. Так в нашей жизни: Верность, исполнительность И презрение к себе.Глава одиннадцатая
НАУКА НАБЛЮДЕНИЯ
Многие авторитетные люди утверждают, что японский летнаб является лучшим аэронавигатором в мире. Чувство линии и цвета, развиваемое в японце с детства изучением китайских иероглифов, является одним из основных его качеств.
Японский летнаб должен уметь опознавать мир с воздуха. Он может, например, по неуловимым для простого человека признакам определить, занята ли местность повстанцами. Он должен быть воздушным Шерлоком Холмсом, воздушным Цукамото.