Подводная уральская
Шрифт:
К восемнадцати годам Владимир закончил курс начальной военной подготовки на учебном пункте, успешно выполнил спортивные нормативы на значок ГТО, завоевал второй разряд по стрельбе. К тому же сумел поступить в институт.
И когда областной комитет комсомола подвел итоги соревнования и рекомендовал Неклюдова служить на подводную лодку «Челябинский комсомолец», радости у парня не было предела.
Обо всем этом вспоминал Владимир, слушая, что говорят на прощание земляки. Но вот и вокзальный перрон. Плавно тронулся поезд.
— До
Рядом с Неклюдовым у вагонного окна стоит Юрий Санников, круглолицый, черноволосый, среднего роста. Пиджак, кажется, вот-вот лопнет, настолько широки плечи.
С волнением смотрит Юрий на провода, то поднимающиеся, то опускающиеся, на белые березки, которые подбегают к самому полотну и машут ветвями и шлют поклоны.
Неклюдов и Санников неделю провели вместе на призывном пункте. Знакомство началось необычно.
— Поборемся, — предложил Юрий.
Неклюдов удивленно взглянул на того. Увидели-то друг друга всего час назад, и на тебе, предлагает бороться. Владимир еще в школе занимался классической борьбой, имеет разряд. Однако он никому не говорил об этом, а потому и вызов Санникова показался неожиданным.
— По осанке вижу, что тебе приходилось заниматься борьбой, — продолжал, между тем, Юрий.
— Приходилось.
— Вот и давай померимся силой.
— Что же, давай, — согласился Владимир и стал снимать пиджак.
Схватка шла с переменным успехом.
— Ничья! — объявил, наконец, добровольный судья Николай Верас.
Неклюдов с уважением взглянул на Санникова, уложить его нелегко.
— На каких хлебах рос? — спросил он.
— Известно на каких, — отвечал Юрий. — На папиных да маминых.
Родился и вырос Юрий в городе Кыштыме в семье слесаря-сборщика Александра Ивановича Санникова. Отец участвовал в войне с империалистической Японией, вернулся домой лишь в конце 1946 года. Родители не знали забот со старшим сыном, учился он хорошо. Особенно легко давались ему естественные науки. В шестом классе мальчишка записался в кружок юных физиков, позже увлекся радио, сам смастерил детекторный приемник.
— Быть тебе радистом, — говорил руководитель кружка Григорий Яковлевич Журавский.
— Хочу быть моряком, — сказал однажды парнишка.
— Тем лучше, — произнес Журавский. — На каждом судне есть радиостанция.
— И на подводной лодке? — поинтересовался школьник.
— Конечно.
— Вот здорово!
— А ты что же, хочешь стать подводником?
— Да. Смотрите! — Юрий развернул областную молодежную газету. — Соревнование объявлено за право служить на подводной лодке «Челябинский комсомолец».
— А ну-ка, ну-ка! — Григорий Яковлевич внимательно прочел статью. Помолчав, сказал:
— Хорошее дело. Значит,
— А чем я хуже других?
— Может быть, даже лучше. Только ведь далеко тебе до призыва.
— Не так уж и далеко. Четыре года осталось, а готовиться надо сейчас, и основательно. Сами небось видите, какие требования.
— Да, требования высокие, — согласился преподаватель. — Ну что ж, попытка не пытка, желаю удачи.
— Спасибо.
Мечтали о дальних морских походах и многие одноклассники Санникова. Комитеты комсомола и ДОСААФ средней школы решили создать клуб юных моряков. Юрий познакомился с классификацией кораблей, с боевым назначением и основными тактико-техническими данными крейсеров, эскадренных миноносцев, торпедных катеров, подводных лодок, тральщиков. В его лексике прочно закрепились такие слова, как «компас», «лаг», «лот», «миля», «палуба», «штурвал» и другие.
Домой он приходил возбужденный, радостный. Мать, пряча улыбку, спрашивала:
— Что это ты такой сегодня?
— Какой?
— Будто крылья выросли.
— Вечно ты, мама, смеешься! — недовольно замечал Юрий.
— Да не смеюсь я, а спрашиваю!
Сын начинал рассказывать о том, что сегодня весь вечер учились лазить по канату и шесту. Шутка ли, взобраться на высоту четырех метров босиком, того и гляди соскользнешь.
— Ну, а как убьешься? — испуганно произносила Анна Андреевна. На это сын досадливо махал рукой:
— Как же убьешься, если внизу спортивный ковер. Ничего-то ты, мама, не знаешь, — и, не слушая возражений, продолжал выкладывать одну новость за другой. — Завтра начнутся занятия по флажному семафору.
— Это еще что такое? — спрашивала мать.
— Разговаривать будем с помощью флажков.
— Махать, что ли?
Юрий недовольно передергивал плечами.
— Ну что ты, мама! Принимать и передавать текст — так это называется. Понимаешь?
Анна Андреевна кивала головой:
— Понимаю, чего ж тут непонятного.
— А знаешь, сколько знаков надо передать в минуту во время зачета?.. Тридцать! — голос у сына звучал торжественно.
— Сумеешь ли? Вопрос обижал Юрия.
— Как ты можешь сомневаться? Конечно, сумею. Только ты сделай, пожалуйста, флажки, буду тренироваться. Хорошо?
Весь следующий месяц, не успев вернуться из школы, он и в самом деле не выпускал из рук флажки, взмахивал ими сначала медленно, потом все чаще и чаще.
— Ты бы сперва выполнил домашние задания, — напоминала Анна Андреевна.
— Успею.
Он и, правда, успевал подготовить уроки и по математике, и по русскому языку, и по остальным предметам.
Ближе к лету стал вместе с другими разучивать, как спасать утопающего и оказывать ему первую помощь: сначала прошел основательно теорию: и как подплывать к тонущему, и как лучше его взять, и как вытащить его на берег.