Подводная уральская
Шрифт:
Летом учеба в клубе не прекратилась, напротив, пошла напряженнее, интереснее. Юные моряки учились плавать, грести на шлюпке, вязать морские узлы, стрелять из малокалиберной винтовки. Всем членам клуба сшили морскую форму, и Юрий с гордостью надел бескозырку с ленточкой и тельняшку.
Но вот окончена школа. Куда пойти? В институт? Но Юрию хотелось поработать. Он поступил на радиозавод. Собирал радиоприемники. На учебном пункте прошел начальную военную подготовку, как и все сверстники, успешно сдал спортивный норматив ГТО…
…Стучат,
Город, раскинувшийся на берегах Невы, покорил строгой красотой. Впрочем, любоваться было некогда. Сразу же после карантина в учебном отряде подводного плавания начались занятия. Санников и Неклюдов попали в разные взводы. Юрий учился на торпедного электрика, Владимир — на торпедиста. Вначале, как водится, прошли курс молодого матроса. Болели ноги — так приходилось «рубить» на строевой. Друзья, однако, не унывали. Надо, так надо. Бывало, идут строем, крикнет командир: «Взвод!» — и сделает паузу. Ребята «рубят» так, что земля дрожит. В небо взлетает песня. Командир взвода Крошенников доволен курсантом Санниковым не только на плацу, но и в классе. Учеба Юрию дается легко. Он хорошо разбирается в чертежах, схемах, наизусть знает формулы.
Шло время. Юрий досконально изучил сложное устройство системы приборов управления торпедной стрельбой, на практических занятиях быстро определял и сообщал командиру данные цели: курс, скорость, пеленг.
В день годовщины Советской Армии и Военно-Морского Флота Санников и Неклюдов получили благодарность от командира учебного отряда.
— Ты, я гляжу, не отстаешь? — сказал Юрий Неклюдову.
— Это почему же я должен отставать? — удивленно ответил Владимир. — Смотри, как бы я тебя еще не обогнал…
И в самом деле, Неклюдов считался в учебном отряде лучшим курсантом. Всегда у него в запасе набор брошюр, учебников, он прекрасно изучил устройство торпедных аппаратов, мог не только перечислить типы торпед, но и рассказать о них обстоятельно и с большим увлечением.
— Держите курс на Неклюдова, — говорил не раз курсантам командир роты капитан 3 ранга Зерцев. — Он как маяк.
Владимиру было немножко неудобно, ну какой он маяк. Учится, правда, на пятерки, так ведь этого еще мало. Неизвестно, как пойдет служба на подводной лодке.
— Хорошо пойдет, — одобрительно говорил Зерцев. — Я уверен. Технику вы знаете великолепно. Говорят, соревновались за право служить на «Челябинском комсомольце»?
В ответ Юрий кивнул головой:
— Это видно.
Учебный период закончился. На базе пополнение встретил командир соединения, поздравил с прибытием, обошел строй.
Когда пришли в экипаж, навстречу Неклюдову бросился Михаил Цируль. Да, да, тот самый, с кем Владимир когда-то вместе ходил в школу, тренировался в тире, участвовал в соревнованиях по стрельбе. Михаил служил на лодке уже два года, скоро должен был уйти в запас.
— Хорошая, гляжу я, смена! — радостно воскликнул Цируль, обнимая друга. — Выкладывай, что новенького в Кулевчах.
— Я ведь уже давненько,
— Все равно рассказывай.
И когда Неклюдов выложил новости, Михаил в раздумье произнес:
— Соскучился я по Уралу. Хотя и был в отпуске год назад. Помнишь?
— Еще бы! — Неклюдов улыбнулся.
— Ну, а как ваш корабль?
— Сам увидишь.
— Скоро пойдем в поход?
— Сразу да в поход… Погоди.
Служба на «Челябинском комсомольце» началась с того, что всем новичкам выдали зачетный лист с многочисленными вопросами по устройству подводной лодки, особенно того отсека, в котором расположен твой боевой пост. Новички с помощью старших матросов и старшин облазили все закутки подводного корабля.
Владимир числился учеником старшины Николая Малыгина, тоже уральца, призванного два года назад из Верхнего Уфалея. Через месяц Малыгин внимательно выслушал ответы своего подшефного.
— Теперь ты можешь нести боевую вахту, — одобрительно произнес он. — Помни, дружище: наш отсек значится под номером один. Команда торпедистов и в службе первая.
Шел своеобразный экзамен и в третьем отсеке, где был расположен боевой пост торпедного электрика Санникова. Через месяц Юрий встал на первую в своей жизни вахту.
Районный доктор постучал в грудную клетку и, сказав: «Дышите глубже!» — приложил длинную черную трубку к левой стороне могучей груди. Наиль Канафеев, сделав два глубоких вдоха и выдоха, неожиданно произнес:
— Стальное сердце бьется ровно.
Доктор выпрямился, с интересом взглянул на призывника.
— Сердце у вас, молодой человек, и в самом деле преотличнейшее.
Наиль заулыбался.
— Значит, я годен к морской службе?
— Плавайте на здоровье.
— Вот спасибо!
— Отца и мать благодарите, — сказал доктор. — Здоровым вас вырастили, сильным.
Не сегодня-завтра Наиль пойдет служить на подводную лодку. От этого и радостно у него на сердце. Он даже зажмурился от удовольствия.
Наиль мечтал попасть на «Челябинский комсомолец» и настойчиво добивался этого. Жил он в поселке Агаповке, что неподалеку от Магнитогорска. Отец его, Гусман Назипович Канафеев, работал секретарем районного комитета партии, мать — оператором на почте. Гусман Назипович — участник Великой Отечественной войны. Затем он стал партийным работником. И когда сын подрос, фронтовик как-то завел разговор об армии, о флоте, а под конец спросил:
— Кем бы ты хотел стать, когда придет срок призыва?
— Море зовет, — романтично ответил Наиль.
Отец вскинул брови и удивленно протянул:
— Мо-ре? Ты же его никогда и не видел?
— Верно. Не видел. Но увижу, — голос у юноши звучал взволнованно.
— А если отправят в пехоту?
Наиль покачал головой, после чего нравоучительно произнес:
— Пехоты, папа, теперь нет, есть мотострелковая часть — так нынче называется пехота.
— Все ты, оказывается, знаешь, — довольным голосом произнес отец.