Подземелье
Шрифт:
Айгур положил руки на их плечи, потом ниже. Ощущать их мягкость под руками ему было почти успокаивающе. Но это и всё. Больше ничего. Никакого желания они не возбуждали, и это совершенно естественно после того, что он видел. Эти две молоденькие дроу просто мелкие шлюхи — как игрушки, с которыми засыпаешь для успокоения души.
— Айша! — щелкнул он пальцами, — Порошок!
Сам он, опираясь на вторую девушку, всем весом направился на балкон из которого было видно половину его пещеры. ЕГО пещеры. ЕГО бойцовских Ям. Таких Ям в пещере было пять. Вырубленные в полу амфитеатры, вместительностью
Это все мелкие Ямы... — подумал Айгур, — Мне бы одну, но большую, вместимостью тысяч на двадцать.
Он вздохнул и оперся на перила. Осматривать свои владения он любил уже потому, что подобных там, на Нижних Ярусах, у него не было. Там у него ничего не было.
Зрелище многих сотен снующих внизу гоблинов-рабов, и десяток тренировочных площадок на которых гоняли до изнеможения детей-бойцов, его почему-то успокаивало.
— Вот, Хозяин. — протянула ему Айша на бумажке черные кристаллики порошка.
Положив бумажку на перила он взглянул чуть дальше. Там располагалась площадь наказаний — его любимое место. Близко к Разлому, шагах в ста. Там закованных в колодки провинившихся рабов хлестали плетками гоблины-надсмотрщики. Это ему нравилось. Смотреть как существа одной расы наказывают друг друга.
Он ухмыльнулся и ухо повернулось в сторону разлома и ям. Оттуда доносились приглушенные крики. Приятные уху крики.
Наказание Ямами Тьмы придумал именно он. Род Шестилапых когда-то создал местный аналог Пещер Тьмы и их можно было использовать для культивации, однако самого Айгура там бы никто и никогда не увидел, — медитировать через тошноту, как он это называл, — Айгур не собирался. Но и пускать туда других дроу он не хотел — обойдутся. А вот провинившихся рабов сажать на ночь в Ямы — эта идея ему понравилась, и она прижилась.
Айгур вздохнул.
Удовольствий в этой дыре правда мало: смотреть на бои, развлекаться с человеческими самками и самками других рас, которых легко достать, -—Поверхность все-таки достаточно близка. И…что самое главное – тут был доступ к пыльце забвения, так называли это труднодобываемые и другое вещество. Очень дорогое. Но те, кто попробовал его раз привыкали к нему навсегда. Но это того стоило. Айгур это знал.
Это не была настоящая чистая пыльца цветка забвения, та могла усыпить и навечно. Нет, — это была пыльца, создаваемая на основе цветка алхимиками. Ее смешивали, разводили, а потом пропитывали ею кристаллики Тьмы, которые обретали часть свойств пыльцы. Уже одно использование высококачественных кристаллов Тьмы делало товар сумасшедше дорогим.
И деньги у Айугура были — их давали бои и взращиваемые им гоблины-бойцы. Собственно, половина денег и уходила на пыльцу.
Айгур взял щепотку кристаллов и втянул в себя.
Крупные кристаллы обожгли, исцарапали носоглотку, вызывая непроизвольные слезы. Перед глазами пошли черные вспышки, каждая сопровождалась болезненным до одури ударом в грудь.
Ощущение — будто его выбивали как грязный ковер. Каждый удар заставлял тело содрогаться. Так продолжалось недолго, всего десяток секунд. Вещество разносилось по организму с каждым ударом сердца, пока наконец не проникло даже в самый отдаленный уголок.
Он еще сильнее приобнял девушек.
Вспышки перед глазами прошли и появилось ощущение какой-то зыбкости пространства вокруг.
Сейчас….сейчас начнется оно. — подумал он.
С кончиков пальцев ног началась дрожь и покалывание, плавно распространившееся по всему телу.
Выше. Выше.
Дрожь дошла до пояса, а потом выше, до груди. Все тело сотрясал эффект, подобный легкому оргазму: приятно и больно одновременно.
Но не ради этого эффекта принимал его Айгур — оргазм он мог получить в другом месте, и обошлось бы это в сотни раз дешевле.
Покалывание прекратилось.
Действует или нет?
Всегда было маленькое окно между стадиями, между приемом и собственно началом действия пыльцы.
Как всегда, он не сразу понял, что началось.
Ему захотелось прилечь, благо, рядом была мягкая кушетка. Он расслабленно плюхнулся в нее, утягивая за собой послушных девиц. Их тела были полностью расслаблены, они уже знали, что Айгур чувствует любую зажатость и за такое любая из них была бы моментально бита.
Лежал он недолго, меньше минуты. Ждал.
Вот оно! — понял он, ощущая повторную дрожь.
Айгур встал. Уже один. Тело дрожало всё целиком, будто у него начинался припадок.
Миг — и слезы навернулись на глаза. Рот раскрылся.
Бам!
Голову встряхнуло, будто кто-то лупанул со всей дури в колокол.
А потом резко наступила звенящая тишина.
Тишина…
Расширенными от ужаса глазами Айгур смотрел на пещеру перед собой.
Звуки пропали…
А через мгновение пошел первый эффект — замедлилось время, верный признак того, что пыльца уже действует вовсю.
Дроу втянул воздух, тот стал густой и даже ощущался иначе. Можно было различить те примеси запахов, которые обычно уловить было невозможно.
Время замедлилось настолько, что мысли стали в своем первозданном виде — одиночными кусками, а не тем тесно спутанным клубком, который невозможно размотать, где кажется, что одна мысль есть продолжение другой и связаны они неразрывно. Сейчас эта иллюзия исчезла, — мысли существовали отдельно — каждая в своем незримом пузыре. Между ними было пустое пространство немысли.
Это ужасало. Всегда существовала одна вещь. Одна мысль. Один момент.
Да... — подумал Айгур.
Он теперь мог наблюдать процесс мышления, — процесс, который происходил так быстро, что уследить за ним раньше было невозможно. Миг зарождения каждой мысли.
Самки…
Рука…
Перила…
Бумага…
Фигурки внизу…
Холод…
Каждую мысль Айгур будто пробовал на вкус и она представала в его сознании во всей полноте. Любая попытка подумать две мысли проваливалась. Не говоря уже о чем-то более длинном. Пока он сосредотачивался на одном слове-мысли, вторая, — та, которую он хотел подумать, — вылетала из головы.