Подземелья Лондона
Шрифт:
— А где он теперь, этот твой хозяин?
— Прямо вот тут, под моей шапкой — и там останется.
— Ну тогда скажи мне, чем этот парень занимался. Какой работой?
— Всякими недобрыми делами поперед остального. Выбесекция, отравы, выкапывание трупов. Я-то ко всему этому отношения не имею. Это все не по моей части. Я следил за его лошадьми, а не за его делами.
— Ну тогда иди вон туда, — кучер кивнул в сторону улицы, где наверняка был сквозной проход, — до конца стены. Если ты решил нас надуть, пожалеешь! Красная дверь, подходишь к ней. Не стучи кольцом. Миссис Сцинк откроет, когда будет надо.
Он отвернулся и пошел назад к каретному сараю, где
Шагая по узкой полоске мостовой к красной двери, которая теперь отчетливо виднелась сквозь пряди тумана, носимые ветром, скрывавшие и открывавшие предметы, Бомонт обдумывал, что готов сказать. Он понимал, что способен поведать мало такого, чего уже не сказал, разве что сообщить, что человека, которого они ищут, настигло проклятье — он стал пленником жаб. Вряд ли Бомонту много заплатят за новости о том, кто почти что мертв. Однако он решил пойти напролом и посмотреть, что из этого выйдет — может, обломится фартинг за труды, что вдвое лучше половины фартинга.
Как ему и велели, он подождал в нескольких шагах от крыльца, сняв шапку и держа ее на сгибе руки. Дверь была распахнута, зеленщик возился с корзинами овощей, передавая их кому-то невидимому в тени. Наконец торговец ушел в сторону реки, толкая перед собой опустевшую тележку, а дверь захлопнулась. Бомонт осмотрел ряд высоких окон, тянувшихся до узкого балкона четвертого этажа, карнизы и массивную лепнину, украшавшую стену под ним. Тому, кто уходит через такое окно, будет достаточно опоры для ног и зацепок для рук. Бомонту никогда не нравилось изображать обезьяну — еще с детских времен, — но он по-прежнему считал дома местами, откуда бывает нужно поспешно скрыться.
Изнутри донесся лязг отодвигаемого засова, и дверь распахнула морщинистая горничная с узлом волос на затылке и в длинном зеленом платье с обтрепанным подолом — без сомнения, миссис Сцинк. Ее потеснили двое выходящих мужчин. Оба мельком глянули на Бомонта — один явно с недобрыми намерениями — и неспешно зашагали туда же, куда ушел зеленщик. Тип с «тухлым» глазом был мерзавцем — худшим из всех, кого Бомонт мог припомнить. Он был известен по реке как Булыжник и подозревался в удушениях. За удушенных платили куда лучше, чем за выкопанные трупы, потому что они были свежими и теплыми. Как-то раз темной ночью Булыжник доставил два таких тела Нарбондо в старый «Тенистый дом» в Клиффской топи, возле Египетского залива.
Бомонт заметил, что миссис Сцинк осматривает его так, словно снимает мерку. Он поклонился женщине, когда та жестом пригласила его войти, и ступил в тускло освещенную прихожую. Почуял запахи и услышал шум близкой кухни, глядя, как горничная запирает дверь. Там был замок Чабба с поворачивающейся задвижкой, вделанный в дверь на фут от верха. Задвижка намертво защелкнулась, когда дверь уперлась в косяк, а это означало, что она будет оставаться закрытой, пока замок не отопрут и не застопорят в новом положении. Поперек двери миссис Сцинк опустила тяжелый засов и задвинула его. Что это означает, гадал Бомонт, когда дверь снабжена замками, которые не пускают ни внутрь, ни наружу? Ведь он-то теперь был внутри!
В стене обнаружился глубокий проем, закрытый черным занавесом, который на миг отдернулся. Внутри стояли кровать и стул, постельное белье было сбито в кучу — приют миссис Сцинк, которая всегда наготове. Надзирательница, подумал он. Она ему не понравилась — как, без сомнения, и он ей. И было что-то не то в самом воздухе дома — может быть, запах слабительного, перебивавший кухонные ароматы, или запах смерти, поднимавшийся сквозь щели в полу. Это был не просто запах — недавние призраки,
— Пошли.
Через прихожую они вышли к лестнице. Бомонт оглянулся и увидел, как миссис Сцинк прячет ключ от висячего замка в глиняный кувшин на полке у двери. Да его слепая мышь найдет — а это значит, что у них, так сказать, нет проблем со слепыми мышами. Усевшись на табурет у двери, женщина скрестила руки на груди и склонила голову, словно готовясь уснуть.
За лестницей открылся лабиринт узких коридоров, и Бомонт запоминал левые и правые повороты, отмечая, как выглядят предметы, на тот случай, если срочно придется отыскивать путь назад. Возня с дверными замками может потребовать времени, особенно если ему недостанет роста, чтобы дотянуться до кувшина с ключом и до задвижки самого верхнего замка. Может, удастся воспользоваться табуретом привратницы, который будет удобным оружием при затруднениях.
Лестница привела в другую гостиную — просторную, отделанную деревянными панелями, освещенную электрическими лампами, свисавшими с потолка, и украшенную турецким ковром, устилавшим пол. На стенах по обеим сторонам висели неразличимые портреты в массивных рамах, темные от времени. Перед Бомонтом отворилась дверь — похоже, сама собой, — и Красный Котелок провел его в большой кабинет с зачехленными стульями, кушетками и деревянными столами. Поначалу тот казался безлюдным, но потом Бомонт заметил крупного мужчину в жилете, сидевшего за столом у дальней стены и писавшего гусиным пером. Дверь за спиной тихо закрылась, Красный Котелок исчез, будто призрак. Казалось, что мужчина за письменным столом — без сомнения, мистер Клингхаймер — не ведает о присутствии гостя, что выглядело весьма неловко. Лучше подождать, пока он как-то отреагирует.
Бомонт по обыкновению быстро огляделся в поисках чего-нибудь некрупного, что можно прихватить; владельцы дома уж точно не пострадают, если вещичка-другая найдут путь к его карману. Его взгляд привлекло хрустальное пресс-папье с целым садом цветов внутри, стоявшее на ближнем столике и сверкавшее в сиянии лампы Арганда [10] . Французский хрусталь, точно. Тяжелое, но потому полезное — таким нетрудно разбить окно или раскроить чей-нибудь череп, если случатся неприятности. Бомонт подцепил шар, опустил его в карман пальто и прижал локтем, все время следя за затылком мистера Клингхаймера.
10
Разновидность масляной лампы, за счет специальной конструкции дающей особо яркий свет.
— Прелестная штучка, верно? — весело сказал хозяин кабинета, не отрываясь от дела. — Подарена мне женщиной, которую я с нежностью вспоминаю, ныне, увы, покойной.
Бомонт поклонился, вытащил хрустальный шар из кармана, протер его рукавом и водрузил обратно на столик. Оглянулся снова на дверь, чтобы выяснить, не заперли ли и ее на наружный засов. Можно было снова проделать трюк с флейтой, как в «Козле и капусте», но одно дело причинить увечье безымянной шпане в дешевом кабаке, и совсем другое — напасть на богатого человека в его особняке. К тому же сломать мистеру Клингхаймеру гортань не значит отпереть все двери. За Бомонтом мгновенно погонятся, и тут-то всему настанет конец.