Подземелья Лондона
Шрифт:
Финн подумал, не сбежать ли ему. Однако ящик Нарбондо стоял слишком близко к двери, и мистеру Клингхаймеру понадобился бы лишь миг, чтобы заступить Финну дорогу. Этот Клингхаймер был крупным мужчиной — слишком крупным, чтобы сбить его с ног. Можно рвануться наверх. Но сначала надо как-то ускользнуть от хозяина особняка… Похоже, Финн запер судьбу Клары в этом шкафу вместе с собой — но ничего не мог теперь с этим поделать.
— Как оживилось ваше лицо, доктор! — воскликнул мистер Клингхаймер. — Как взволновалась ваша плоть, словно ее пожирают маленькие проворные насекомые. Ну-ну. Вы не пытаетесь взглянуть в лицо своему отчиму, хотя вряд ли узнаёте его. Но его черты прекрасно сохранились под плотью, а плоть, как мы знаем, есть лишь вещество.
Минуту стояла тишина, а затем Финн услышал обескураживающе близкий звук шагов, потом остановка, затем снова шаги. Он не мог понять, где мистер Клингхаймер. Потом услышал, как открылась и закрылась дверь — несомненно, в той комнате, где он спал. Шаги вернулись, на этот раз остановившись совсем близко. Ему надо было бежать. Он упустил шанс.
Голосом школьного учителя мистер Клингхаймер позвал:
— Выходи, вор.
Финн молчал, размышляя, что можно сделать.
— Нет, — сказал мистер Клингхаймер после долгого молчания. — Не вор! Вот прекрасная возможность проверить мои силы. Перед моим мысленным взором встает мальчик в зеленых носках и с твердым сердцем. Вижу… сову. Вижу… куртку, запятнанную кровью. Ты что, такой отчаянный головорез? Или это кровь животного?
Затем раздался тихий скрежет поднимаемого запора, и Финн изо всей силы бросился вперед; отлетевшая дверца врезалась в мистера Клингхаймера, отбросив и опрокинув его через скамью. Тот рухнул, зарычав. Финн метнулся вбок, рука Клингхаймера попыталась поймать его за щиколотку, но промахнулась. Клингхаймер заворочался, пытаясь подняться. Финн почти не смотрел на Нарбондо, мчась по лаборатории — ему и не хотелось, — но зацепил стремянку сумкой, висевшей на руке, глянул на доктора и полетел стремглав — куда быстрее, чем Клингхаймер.
Было все еще очень рано, когда Бомонт по затянутым туманом улицам возвращался к дому Клингхаймера, взвешивая в уме разные дела. Он позавтракал в «Родуэй» — полфунта поджаренного бекона на тосте, и достаточно горячего кофе, чтобы утопить кота. Заглатывая еду, карлик вдруг понял, что его пребывание у Клингхаймера, видимо, будет недолгим — теперь, когда в дом привезли Нарбондо, а этот мальчик, Финн, явился спасать слепую девушку. А тут еще вся эта дребедень и суета вокруг карстовой норы и человека под землей. Что-то сдвинулось, начало меняться, какая-то чертовщина, в которую Бомонт не желал втягиваться. Как бы то ни было, сказал он себе, теперь ключ от замка красной двери лежит у него в кармане, так что он сможет ускользнуть, когда захочет. Например, когда найдет несколько вещичек, пригодных, чтобы прихватить их с собой. Особой спешки пока нет.
Он срезал угол по набережной Виктории, где воздух пропитался дымом от котлов, в которых разогревался битум. За мостом Блэкфрайарз множество людей сновали в дыму, заделывая дыру, пока в нее не провалилась и не исчезла остальная часть Лондона. Баржи, нагруженные асфальтом и щебнем, приставали и отплывали, вовсю пользуясь приливом. Бомонт свернул на Темпл-авеню, а затем в узкий проулок, тянувшийся позади нескольких просторных старых домов, реликтов прошлого Лондона, чьи дворы были невидимы за высокими каменными стенами с арочными деревянными воротами для карет.
Один из этих домов он отлично помнил, поскольку тот принадлежал самому доктору Игнасио Нарбондо и Бомонт провел в его стенах изрядное количество недель, если сложить все дни в Лондоне вместе. А еще он провел некоторое количество времени под ним, ибо дом был снабжен скрытыми подвальными переходами, которые вели под город и вдоль реки, — благодаря им можно было скрыться в потайном убежище на крайний случай или незаметно проскользнуть наружу либо внутрь. Нарбондо, человек скрытный, вовлеченный во множество преступных затей, владел несколькими зданиями в самом Лондоне и в его окрестностях — два из них были полностью отданы под притоны —
29
Персонаж английской народной детской песенки — девочка-пастушка, разыскивающая своих овечек.
Этот дом мог бы стать уютным пристанищем для человека вроде Бомонта, если бы ему пришлось спешно покинуть мистера Клингхаймера: достаточно большой, чтобы никто не заметил свечей или ламп, зажженных в укромных уголках, и даже заметив, скорее всего наплевал бы. Два крюка на концах двухдюймового троса сгодятся, чтобы перелезть через стену, нижний крюк поможет втащить следом корзинку со съестным.
Тут карлик замедлил шаг, разглядев, что створки ворот на задах бывшего дома Нарбондо приоткрыты на несколько дюймов. Изнутри доносился шум усердно работающих мастеровых, а потом ворота распахнулись, и два мула вывезли телегу с низкими бортами. Бомонт резко остановился и метнулся с глаз долой за угол стены. Он знал кучера — его звали Уилсон, он работал на мистера Клингхаймера и не далее как вчера уходил под землю на поиски какого-то человека. Это он нашел кусок газеты, чем, по всей видимости, спас большинство обслуги мистера Клингхаймера от гнева их нанимателя. И работы в доме Нарбондо начаты по указанию мистера Клингхаймера, без сомнения. Укатившая телега была нагружена землей и камнями, а ехала она к провалу — явно вклад в ремонт набережной и сокрытие следов: занято у Петра, чтобы расплатиться с Павлом.
Ворота оставались открытыми, и Бомонт отправился к ним, поглядывая по сторонам, чтобы понять, что к чему: раскопки, вот что — очень похоже на шахту. Она уходила в грунт под углом куда-то под дом — изрядная дыра, достаточно большая, чтобы фургон вошел в нее целиком. Ближний к воротам угол здания был укреплен прочными балками, и еще больше балок и досок были сложены аккуратными штабелями поблизости, а за ними высилась пирамида тесаного камня. По трем сторонам шахты имелись зачатки фундамента — вероятно, вскоре вход в тоннель окажется внутри новенькой будки привратника. Все создавалось основательно, на годы, если не на века.
Из тоннеля вышел человек, пересек двор и принялся затворять ворота. Бомонт покосился на него и пошел своей дорогой, не оборачиваясь, абсолютно уверенный, что прежде не видел этого малого и не будет узнан.
«Что ты затеваешь, старый хрен?» — беззвучно спрашивал он, обращаясь к воображаемому мистеру Клингхаймеру, а затем, отчаявшись, задал вопрос вслух, и вероятный ответ мигом пришел на ум: Клингхаймер собирается устроить в брошенной усадьбе Нарбондо склад, где будет хранить все, что найдет внизу. В Динс-корт попадать труднее, а Хампстед-хит слишком далеко. Но вот тут, в броске камня от дома самого Клингхаймера, негодяй может заниматься своим вонючим бизнесом, укрывшись за высокими стенами, — лучше не придумать! Когда Бомонт служил у Нарбондо, ни один из ходов под домом не обеспечивал доступа в нижние пределы. Что-то должно было открыть путь туда — наверное, обрушение собора или взрыв, образовавший гигантскую трещину в полу.
Неужели этот пес Клингхаймер собирается закрыть остальные двери? Запрет ли он тут Бомонта, полноправного властителя нижнего мира, того самого, кто провел Клингхаймера к жабьему лесу, поработившему Нарбондо? Карлику вдруг показалось, что он продал свое первородство за пригоршню червонцев — раскрыл подонку тайну отца из-за собственных жадности и глупости и навлек на себя вечный позор. Внезапно разъярившись, Бомонт стиснул кулак и ударил себя по лбу достаточно сильно, чтобы шапка свалилась, хотя на шее ее удержал ремешок, на котором она и повисла. Он порывался было сорвать ее и растоптать, но все же слишком любил свой головной убор для подобной экзекуции. К тому же это не шапка обманула его. Обманул его Клингхаймер, или, по крайней мере, направил события таким чередом, чтобы это случилось.