Подземелья Лондона

Блэйлок Джеймс

— Этот тип, Кракен, совсем слетел с катушек, мистер Клингхаймер!.. Они сцепились — и Бингэм потерял терпение.

— Мистер Бингэм мог бы потерять терпение, если бы оно ему принадлежало! Но его терпение принадлежало мне, поскольку я его наниматель. Надеюсь, вы управились с Бингэмом сами, как я вас и просил?

— Он мертв.

— А та женщина, Ласвелл?

— Тоже мертва.

— И никакой ураган не принесет их призраки в Лондон теперь, когда вы посеяли семена бури в Айлсфорде? Свидетелей их смерти нет, я имею в виду?

— Нет, сэр, — без запинки ответил Шедвелл. — Я спрятал тела в лесу.

— Где-то вы лжете, мистер Шедвелл. Может быть, даже везде. Мне это хорошо заметно. Но вы определенно уверены, что лгать сейчас полностью в ваших интересах, а действовать в своих интересах — совершенно понятное

желание человека, уверенного в своих силах. Вместе с тем уверенный в своих силах человек должен быть достаточно крепок, чтобы вынести бремя своей самоуверенности. Увы, дело в Айлсфорде выполнено из рук вон плохо, однако, если вы верно описали ситуацию, неприятностей можно не опасаться, по вашим заверениям. И все же я буду благодарен, если вы сегодня же поговорите с мистером Льюисом. Еще раз прошу вас действовать со всей деликатностью, мистер Шедвелл, если только вашему характеру хоть сколько-нибудь присуща эта черта. Просто напомните мистеру Льюису о его долге и необходимости думать, а затем уже действовать. Попросите мистера Льюиса прислать ко мне юного Дженкинса, если будут какие угодно новости, но, как обычно, посоветуйте не вдаваться в объяснения. И помните, что мы не хотим, чтобы мистер Льюис впал в отчаяние. Мы хотим, чтобы он оставался управляемым. Вы меня поняли? Не удаляйте ему отростки и придатки, не угрожайте насилием его жене. Боюсь, мистер Льюис пал духом.

— Да, мистер Клингхаймер, — ответил Шедвелл. — Однако за двое суток я не спал ни часу, и…

— Сон очень похож на смерть, мистер Шэдвелл. Сам я практикую по возможности отказ от него. Буду признателен вам за то, что вы отыщете мистера Льюиса незамедлительно. Затем спите сколько угодно, если этот приступ не пройдет. И еще одно: Элис Сент-Ив и ее окружение сошли на сушу возле «Полжабы Биллсона» в Смитфилде. Отправьте Пенни и Смайти в гостиницу под видом разъездных торговцев. Им следует держать глаз и ухо востро, но оставаться незаметными — не разговаривать, пока с ними не заговорят. Миссис Сент-Ив и племянник Фробишера, без сомнения, в опасном состоянии ума. Удостоверьтесь, что Пенни и Смайти это понимают. Короче, если Сент-Ив выберется из ямы, он неизбежно свяжется с женой. А когда он это сделает, я должен об этом узнать. Если не сделает, значит, он не выбрался, и вам с карликом придется спуститься еще раз, чтобы отыскать его.

Через секунду раздался стук закрываемой двери и воцарилась тишина. Финн услышал шаги мистера Клингхаймера и скрип стула, придвигаемого по половицам. Финн обдумывал то, что сказал Клингхаймер, — этому типу зачем-то понадобилась голова профессора! Но с чего ему вообще интересоваться профессором, который, скорее всего, погиб или заблудился под землей?

Затем раздалось чириканье дрозда — сигнал Бомонта, и Финн испытал порыв спуститься и присоединиться к нему. Но Клара занимала комнату прямо над ним. Она была одна, горевала по своей бедной матушке, отказывалась от еды, не ведая, что друг неподалеку. Решившись, парнишка быстро полез дальше, к самому верху лестницы. Оттуда глянул вниз и увидел Бомонта, смотревшего на него. Жизнь Финна была в руках карлика. Да будет так. Парнишка помахал Бомонту в знак приветствия. Тот махнул ответно и исчез в комнате с тазами. Если он нечисто играет с Финном, Финн узнает об этом очень скоро.

Парнишка отодвинул задвижку решетки четвертого этажа и, распахнув ее, оказался в длинном коридоре с несколькими дверями. В дальнем конце виднелась лестница, о которой говорил Бомонт. Подойдя к первой двери, Финн долго напряженно вслушивался, но оттуда не доносилось ни звука — ни из самой комнаты, ни из соседних помещений. Шпионить парнишке было противно, но он подавил это чувство и прильнул к замочной скважине. В скважину было видно лампу, горевшую в комнате, и, хотя Клары в поле зрения не обнаружилось, Финн заметил ее башмаки со странными подошвами на ковре возле кровати.

— Клара! — позвал он вполголоса.

Показались ноги Клары в чулках — она молча спрыгнула с кровати и замерла.

— Это Финн. Я пришел за тобой, — сердце юного влюбленного заколотилось, когда он сказал это и с радостью услышал, как Клара подбежала к двери и опустилась на колени рядом с ней. По ее шумному вздоху он понял, что девушка плачет.

— Тебе не надо говорить, пока не захочешь, Клара, — сказал Финн

в скважину. — Я только на секунду, а потом мне надо спрятаться. У нас есть друг в доме — по крайней мере, мне так кажется. Если через минуту за мной придут, значит, меня предали, и тогда я тебе ничем не помогу. Если нет, то помни, что в доме есть бородатый карлик по имени Бомонт, по-настоящему добрый человек. Мы должны доверять ему. Профессор Сент-Ив и Элис с Хасбро в Лондоне, и я надеюсь получить их помощь, если не сумею освободить нас обоих. Просто хочу сказать, что ты не одна. Нам нужен ключ и выход отсюда, но я найду и то и другое. Я ехал за увозившим тебя экипажем с фермы «Грядущее» на старом Неде Лудде, и не вернусь в Айлсфорд без тебя. Я это обещал Матушке Ласвелл.

— Матушка жива? — спросила Клара.

— Именно так, — ответил Финн, счастливый тем, что впервые слышит голос девушки. Ни разу прежде такого не случалось. «Прекрасный голос», — подумал он. — Я перешел через ручей и отвязал ее.

Он понял, что Клара снова плачет, и этот звук заставил его смолкнуть.

— Я знала, что ты придешь, — сказала она наконец. Убежденность в ее голосе сделала Финна счастливее, чем когда-либо. Однако это длилось лишь миг, потому что где-то громко хлопнула дверь — видимо, в другом коридоре того же этажа. Клара, очевидно, тоже услышала это, потому что сказала: «Беги, Финн!»

Финн тенью метнулся по коридору, скользнул за решетку и, прикрыв ее за собой, стал спускаться по лестнице, скорее скользя, чем опираясь на ступеньки, и тормозя руками, которые быстро начало жечь. Мимо комнаты мистера Клингхаймера парнишка пролетел, как падающий камень: прокрадываясь, он ничего не выигрывал. Через секунду Финн приземлился в подвале. Глянув вверх, не обнаружил никаких следов погони и не услыхал суматохи и криков.

Он подумал о Кларе, чьи рыдания обернулись счастьем. Она знала, что помощь рядом. Она заговорила с ним, и это придавало ему уверенности. Финн был рад, что оказался добровольным заключенным этого дома, а потом вдруг понял, что рад и тому, что Клара здесь, и тут же отмел эту мысль как недостойную, однако целое мгновение был сбит с толку мешаниной чувств.

Пробираясь мимо контейнера доктора Нарбондо, парнишка заглянул туда и увидел, что зеленые грибы ярко сияют, излучая собственный свет. Нарбондо возлежал на них, как на диване, так что открытый ящик выглядел экспонатом цирка уродов мистера Аффнера в Пикадилли-холл. Зеленая слизь сочилась из уголков рта Нарбондо на его бороду, которая слабо светилась, как и волосы. Открытые глаза доктора были не такими безжизненными, как прежде. Однако смотрел он в бесконечность, и Финну стало любопытно, работает мозг злодея-вивисектора или же пуст. Конечно, доктор был парализован. Финн поднес палец к лицу Нарбондо так близко, как посмел, и поводил им вправо-влево. Мгновение казалось, что лежащий его не видит, но потом он моргнул, и глаза его последовали за движущимся пальцем. Финн отдернул руку и рванул в кладовую, жалея, что привлек к себе внимание.

На него навалилась настоящая усталость, отчего дневной сон в кладовке показался лишь кратковременным отдыхом. Тихонько пробравшись сквозь свалку темной мебели к двери в потайную комнату, парнишка шмыгнул внутрь. И, оказавшись в безопасности, решил до того, как уснет, хорошенько набить рыбацкую корзинку — съесть один из сливовых пудингов мистера Клингхаймера.

XIX

ТРАКТИР «ПОЛЖАБЫ БИЛЛСОНА»

Элис Сент-Ив сидела за столом в общей гостиной «Полжабы» на Ламбет-корт, в Смитфилде, в очаге горели дрова, ночной ветер завывал в вязах. Комната была отделана панелями старого дуба, по стенам крепились газовые канделябры, а рядом висели изображения кораблей на море, заключенные в тяжелые рамы. Справа от очага располагались две гравюры с видами старого Смитфилда. Считалось, что они изготовлены Хогартом полтора столетия назад. Несмотря на все эти уютные детали, тревога пропитывала все помещение — или так казалось Элис, едва притронувшейся к стакану портвейна, который стоял перед ней бог весть сколько времени. Она, как и весь день до этого момента, думала о муже — о том, где он, ранен ли, о его твердом духе и силе ума. Элис в очередной раз прогнала мысли о его возможной смерти: не было никаких причин думать, что он мертв.