Подземелья Лубянки
Шрифт:
«Скрывала от Советской власти известные ей факты антисоветских действий и контрреволюционной клеветы со стороны ее матери».
Как же так? Дочка идет под суд за то, что не донесла на изменницу-мать, а мать – остается на воле? Где логика?
Можно только догадываться, какими уж мотивами руководствовался Сталин в своем решении не трогать сестру бывшего соратника. Очевидно, что-то изменилось в том сценарии, который изначально был выработан на Лубянке и в Кремле, ведь сами по себе ни Ядвига-старшая, ни Ядвига-младшая никакого интереса для вождя представлять не могли.
Какой ему прок от того, что 69-летняя старуха отправится куда-нибудь на Колыму или в солнечный Магадан? Скорее, наоборот: это приведет только к ущербу лубянской
Очередной алогизм.
Не беремся претендовать на истину в последней инстанции. Наши догадки – не более чем версия, и как у всякой версии, есть здесь и свои плюсы, и свои минусы…
К 1940 году на свободе не осталось практически никого из тех, кто создавал когда-то ЧК. Сгинул в лагерях Яков Петерс – тот, что после июльского мятежа 18-го заменил на несколько месяцев Дзержинского.
Увели на рассвете легендарного начальника контрразведки Артузова [107] , под водительством которого Лубянка провела первые блестящие контршпионские операции.
Кедров, Бокий [108] , Манцев, Лацис [109] , Беленький [110] – эти некогда звучавшие на всю страну фамилии отныне никто не называл больше вслух. А если и называл – то исключительно с оговоркой: враг народа.
107
Артузов Артур Христианович (1891-1937). Член РСДРП(б) с 1917 г. В 1918 г. участвовал в установлении советской власти на Севере. С декабря 1918 г. на работе в ВЧК: особоуполномоченный ОО, зам. начальника ОО ВЧК. В 1922-27 гг. начальник КРО ВЧК. Под его непосредственным руководством были проведены первые успешные операции контрразведки («Трест», «Синдикат»). В 1927-31 гг. пом. начальника СОУ ОГПУ. В 1931-35 гг. возглавлял ИНО ОГПУ-НКВД. С 1935 г. – зам. начальника РУ РККА. В 1937 г. начальник Особого бюро ГУГБ НКВД СССР. Корпусный комиссар. Репрессирован. Реабилитирован посмертно.
108
Бокий Глеб Иванович (1879-1940). В революционном движении с 1897 г. Участник первой русской революции. Избирался членом Русского бюро ЦК РКП(б). 12 раз арестовывался полицией. С 1917 г. – секретарь Петроградского ГК, член ВРК. С 1918 г. – в ВЧК: зам. пред ПетроЧК (1918), член коллегии НКВД РСФСР (1918-19), нач. ОО ВЧК Восточного фронта (1919-20), полпред ВЧК в Туркестане (1920). В 1921-37 гг. – зав. спец. отделом (шифровальным) ВЧК-ОГПУ-НКВД, член коллегии. Комиссар ГБ 3-го ранга. Репрессирован, реабилитирован посмертно.
109
Лацис Мартин Янович (наст. – Судрабс Ян Фридрихович) (188-1938). Революционер-подпольщик. Член коллегии ВЧК с 1917 г.: нач. отдела по борьбе с контрреволюцией, затем – председатель ЧК и Воентрибунала Восточного фронта, председатель ВУЧК. С 1921 г. на административно-хозяйственной работе. Репрессирован. Реабилитирован посмертно.
110
Беленький Абрам Яковлевич (1883-1941). Член партии с 1902 г., революционер-подпольщик, соратник Ленина. В органах ВЧК с момента их основания. Комиссар ВЧК (1918), начальник охраны Ленина (1919-24). В 1921-22 гг. – член коллегии ВЧК. Одновременно, с 1921 г. – начальник спецотделения при Президиуме ВЧК-ОГПУ (охрана руководителей государства). В 1928 г. понижен в должности – сотрудник Центрального архива. С 1930 г. – особоуполномоченный при председателе ОГПУ, а затем при наркоме. С 1936 г. – помощник особоуполномоченного. Майор госбезопасности. В 1938 г. арестован, в 1939 г. осужден за «антисоветскую агитацию» на 5 лет. В июле 1941 г. осужден
Двадцать две тысячи чекистов были репрессированы в 1937-40-х голах. Преимущественно те, кто работал еще с Дзержинским. В живых не осталось никого из членов первых коллегий ВЧК.
Но если все окружение Феликса поголовно оказалось шпионским, если все, кого привлек он для работы, были хорошо замаскированными врагами и диверсантами, кем же, выходит, был тогда сам Дзержинский?
Хорошо, коли это обычная близорукость? А если – злой умысел? Да и кто, как не он, должен нести ответственность за своих друзей и подчиненных?
Сталину не нужны были старые чекистские кадры. Эти люди не годились на роль безмолвных исполнителей в той кровавой каше, которую заварил вождь. Слишком умны, слишком опытны были они, чтобы с самого начала не разобраться в сути происходящего.
Их уничтожали с особой жестокостью, ибо корень сомнения следовало вырвать прежде, чем сомнения эти успеют заразить остальных: тех, кто пришел в органы по партийному набору, свято веря в то, что признание обвиняемого – есть царица доказательств, а основной инструмент чекиста – это резиновая палка.
Но, расправляясь с этими людьми, невозможно было обойти стороной фигуру их бывшего начальника. Каждое уголовное дело, так или иначе, все равно упиралось в Дзержинского. И, наверное, в какой-то момент Сталину показалось, что разрубить этот гордиев узел и навсегда покончить со старой чекистской гвардией можно лишь одним способом: развенчав «рыцаря революции».
Но как? После десяти лет восхвалений и здравниц? После того, как придуманный им же культ «пролетарского якобинца» по своему масштабу почти придвинулся к культу самого Сталина?
Конечно, легче всего было выбить показания из бывших его соратников. Заставить того же Артузова или Петерса оговорить покойного председателя, признаться, например, что именно он привлек их к шпионской и вредительской деятельности.
Но большевики не ищут легких путей. Недостаточно просто развенчать Дзержинского, превратить его в шпиона и предателя. Куда эффективней опорочить его посредством родных. Чем больше грязного белья будет вытащено наружу, тем надежней окажется результат. Нет ничего сильнее низменных инстинктов толпы…
Не две пенсионерки нужны были Лубянке: тот, чью фамилию носили они. Не случайно в письме на имя генпрокурора, составленном уже после освобождения, Ядвига-младшая упоминает о странной оговорке следователя, который «сказал, что он ездил в Литву к моей тете Альдоне Эдмундовне. Передал от нее сердечный привет».
Зачем Канер ездил к старшей сестре Дзержинского? Уж наверняка не для собственного удовольствия. Сценарий продолжал раскручиваться, и лишь какие-то неведомые нам обстоятельства спутали все карты. Спектакля не состоялось…
Если принять эту версию за основу, многие из тех загадок, над которыми мы ломали головы, становятся понятны.
Впрочем, оговоримся вновь – это не более, чем версия…
26 октября 1940 года особое совещание при наркоме внутренних дел приговорило Ядвигу Дзержинскую, как «социально-опасный элемент» к восьми годам лагерей.
На волю она вышла в 46-м, не досидев до полного срока двух лет. Лагерная комиссия освободила ее по инвалидности: сказался застарелый туберкулез.
В Москву въезд Ядвиге был закрыт. Она осела в Александрове, перебивалась поденщиной. Одно время работала надомницей в швейной артели с характерным названием «Освобождение».
Наверное, там, в Александрове и закончилась бы ее безрадостная жизнь, кабы не смерть Сталина и не начавшаяся «оттепель».
В 55-м году с нее снимают судимость. В 59-м – реабилитируют «за отсутствием состава преступления». Реабилитации шли тогда потоком, в детали каждого конкретного дела никто особо не вдавался: восстанавливали в правах чохом, точно так же, как за два десятка лет до того – чохом же и отправляли в лагеря…
Время от времени она получала весточки от завсегдатаев своего ушедшего в историю «салона», и тогда волна забытых уже воспоминаний вновь наваливалась на нее.