Подземелья Лубянки
Шрифт:
Господи, о чем речь! Собакой цепной готов стать, лишь бы заслужить доверие и благосклонность.
Интересная вырисовывалась диспозиция. С одной стороны, нарком Ягода. С другой – Паукер. Осталось только что Бога за бороду схватить.
Но, видно, не рассчитал Успенский, переоценил свои силы. «Желая скомпрометировать Ткалуна [125] , – признается он потом, – я, под видом наведения порядков в охране Кремля, организовал против него склоку, но это все у меня вышло неудачно, и Ягода вынужден был убрать меня из Кремля».
125
Ткалун Петр Пахомович (1894-1937). Из семьи жандарма. Участник Первой мировой войны, прапорщик. Активный участник революции: с ноября 1917 г. комендант и одновременно зам. комиссара по дворянскому имуществу Московской губернии. Был на фронтах Гражданской войны – военком ряда армий и бригад. На военно-политической работе находился
Из Постановления об избрании меры пресечения (21 июля 1939 года):
«Допрошенный по существу предъявленного обвинения Успенский виновным себя признал и показал, что он в заговорщическую организацию был вовлечен в 1934 г. быв. Зам. Наркома Внутренних Дел Прокофьевым. Кроме этого Успенский на следствии показал, что он в 1924 г. Матсоном был привлечен к шпионской работе в пользу Германии, которой передавал секретные сведения о работе НКВД.
Следователь Следчасти НКВД СССР -
… Ягода позвонил среди ночи, но звонок Успенского не разбудил. Он не спал, в который по счету раз передумывал, размышлял – где, в чем допустил ошибку.
Нарком был немногословен и голос его, обычно мягкий и бархатистый, звучал совершенно иначе, незнакомо жестко.
«Ты не оправдал доверия. Поедешь в ссылку».
Успенский пытался объясниться, молил выслушать его, но Ягода перебил: «Довольно». В мембране запищали короткие гудки, и Успенский еще долго сидел с трубкой в руке, будто оцепенел, не решаясь ее положить…
Через несколько дней он уехал в Новосибирск – заместителем начальника УНКВД. Ни Прокофьев, ни Гай, ни Матсон – помочь ничем не могли.
Думал, отсидится в Сибири, страсти улягутся, нарком обо всем забудет. Но плохо, видать, знал он Ягоду.
Начальник Управления Каруцкий [126] делал все, чтобы жизнь не казалось медом. Специально поручал самые тяжелые дела, на всех совещаниях спускал собак. Однажды Успенский не выдержал: «Василий Абрамович, за что вы так меня не любите?»
126
Каруцкий Василий Абрамович (1900-1938). В органах ВЧК с 1921 г.: начальник Секретно-оперативной части (СОЧ) и зам. начальника Особого отдела Восточно-Сибирского военокруга (1920-21), начальник Приморского губотдела ГПУ (1921-23), начальник Амурского губотдела ГПУ (1923-24), начальник СОЧ Ферганского облотдела ОГПУ (1924-28), председатель ГПУ Туркестана (1928-29). В 1929 г. назначен начальником СОЧ и одновременно зам. полпреда ОГПУ по Средней Азии, в 1931 г. – полпредом по Казахстану (с 1934 г. начальник УНКВД Кахахстана), в 1935 г. – начальником УНКВД Западно-Сибирского края. В 1936 г. резко понижен в должности – начальник отделения Секретно-политического отдела (СПО) Западно-Сибирского края. В том же 1936 г. переведен в Москву – начальником отделения СПО ГУГБ НКВД. Как лицо, пострадавшее при Ягоде, новым наркомом Ежовым в декабре повышен до зам. наркома Белоруссии. С апреля 1937 г. – начальник УНКВД Западной области, затем УНКВД Смоленской области. В ноябре отозван в Москву и вновь понижен до зам. начальника СПО ГУГБ, но в 1938 г. опять повышен: начальник УНКВД Москвы и Московской области. Комиссар ГБ 2 ранга. 13.05.1938 в преддверии ареста пытался застрелиться. Скончался в Боткинской больнице на другой день.
Каруцкий пристально посмотрел на него и неожиданно спросил:
– А вы не догадываетесь? Ну?! Успенский опустил голову.
– Да-да, Александр Иванович, вы совершенно правы. Я имею указание наркома жать на вас. А уж что там у вас случилось, вам лучше знать.
Казалось бы, после такого признания, путь один – рапорт на увольнение, а то и пуля в висок. Личная нелюбовь наркома – это конец всем надеждам, вечная травля. Но недаром все кругом считают Успенского везунчиком.
В 1936-м Ягоду сняли. В Новосибирск приехал новый начальник – Курский [127] . Этот никаких особых указаний на счет Успенского не имел, потому работали нормально. Любви, может, и не было, только на кой ляд эта любовь нужна. Подальше от царей – будешь целей.
127
Курский Владимир Михайлович (1897-1937). Член партии с апреля 1917 г. Участник Первой мировой войны, унтер-офицер. В органах ЧК с 1921 г.: пом. уполномоченного Особого и Контрразведывательного отделов ВУ ЧК (1921 г.), следователь Особого отдела ГПУ Украины (1921-22), пом. начальника КРО ГПУ Украины (1922-23). В 1923 г. переведен на Кавказ – в КРО полпредства ОГПУ по Северо-Кавказскому края. В 1929-34 гг. возглавлял краевую контрразведку, одновременно с 1926 г. руководил Восточным отделом полпредства. С 1936 г. начальник УНКВД Западно-Сибирского края, затем начальник СПО НКВД СССР (193-637), зам. наркома (в 1937 г.). Одновременно возглавлял 1-й отдел ГУГБ (охрана) и 3-й отдел ГУГБ (контрразведка).
Правда, вскоре Успенский начал понимать: в УНКВД творится что-то неладное. Дела фальсифицируются, под расстрел отдают невиновных. Конечно, ангелом он и сам никогда не был. Но раньше-то стреляли классово чуждый элемент – попов, офицеров, кулаков, а теперь принялись за своих. Да и размах пошел другой, промышленный.
«Вы ничего не понимаете, – накинулся на него Курский, когда как-то раз высказал он начальнику свои сомнения. – Это не фальсификация, а высшее достижение методов чекистской работы. Так нас учит нарком Ежов. А вот ваша позиция, товарищ Успенский (он особенно надавил на это – „товарищ“, будто давал понять, сколь невелика дистанция от „товарища“ до „гражданина“), отдает оппортунизмом».
Что ж, раз надо перестраиваться, будем перестраиваться. Спрыгивать с локомотива уже поздно – чересчур разогнался, можно и голову расшибить. И Успенский принял правила игры, в который уже по счету раз…
В Центре результатами его работы остались довольны. Когда весной 1937-го он привез в Москву группу арестованных заговорщиков – близился процесс Пятакова – Радека – Курский, ставший к этому времени начальником секретно-политического отдела Наркомата, встретил его очень тепло. По-землячески…
Они сидели за огромным столом в его кабинете на Лубянке, пили чай, и начальник СПО, чуть наклонившись, втолковывал:
«Главное изображать, будто ты – жертва Ягоды. Он ведь сослал тебя в Сибирь? Вот и замечательно. А уж я постараюсь перевести тебя в Москву. Нам сейчас хорошие работника во как нужны», – и Курский для пущей убедительности провел ладонью руки по выступающему кадыку.
Интересно поворачивается жизнь! То, что еще вчера было минусом, сегодня стало плюсом. Нелюбовь Ягоды, из-за которой он чуть ли в петлю не лез, оказалась таким же достоинством, как рабочее-крестьянское происхождение тогда, в 1920-м. А ведь отдельные дурачки отворачивались от него, шарахались, травили – думали заслужить похвалу Ягоды. Вот уж они сейчас локти кусают. Где Ягода? Меряет шагами камеру. А он, Успенский, жив и здоров. Так жив, что дай Бог каждому.
Летом 1937-го Успенского вызвали в Москву. В кабинете секретаря Ежова, всемогущего Дейча [128] , его уже ждал Курский. Прямо с Лубянки поехали на квартиру к Курскому. Посидели, выпили.
– С наркомом я обо всем договорился, – торжествующе сказал Курский. – Поедешь на самостоятельную работу в Оренбург. Ежов подбирает свою команду, и я за тебя поручился. Понимаешь?
Конечно, Успенский понимал. Поэтому за здоровье Курского он пил с особым чувством. Жизнь начинала казаться ему все лучше и лучше, но на всякий случай он честно спросил:
128
Дейч Яков Абрамович (1898-1938). В органах с 1920 г. До 1931 г. работал на Кавказе, последняя должность – начальник Секретно-оперативного управления Полпредства по СевероКавказскому краю. Переведен в Москву на аналогичную должность в Полпредство по Москве и области. С 1932 г. – начальник столичного УНКВД, в 1935-36 гг. – УНКВД Калининской области. В 1936 г. назначен Ежовым своим оперативным секретарем и начальником секретариата НКВД. В 1937-38 гг. – начальник УНКВД Азово-Черноморского края (Ростовской области). Комиссар ГБ 3 ранга. Арестован в марте 1938. Скончался в тюрьме.
– А наркома не смущает то, что я был близок с Ягодой?
– Не бойся Николай Иваныча. Ты же видишь – он многих ягодинцев (Успенский внутренне отметил: звучит почти как «якобинцев») оставил на работе, а кое-кого даже продвигает. Главное, хорошо работай.
Больше Успенский своего «крестного отца» никогда не видел – в 1937-м «не страшащийся Ежова» начальник СПО НКВД Курский пустил себе пулю в висок. Он знал, что той же ночью за ним должны прийти…
Но о судьбе Курского Успенский старался тогда не думать. Жизнь шла в гору. У начальства был он на хорошем счету. В Оренбургской области почистил так много народу, что заслужил публичную похвалу самого Ежова. В июле 1937-го на банкете в квартире у Реденса [129] нарком, изрядно приняв на грудь, – о слабостях Ежова на Лубянке знали все, да и много ли ему, карлику, было надо, – начал громогласно расхваливать начальника Оренбургского УНКВД.
129
Реденс Станислав Францевич (1892-1940). Член ВКП(б) с 1914 г. С 1918 г. в органах госбезопасности: секретарь Председателя ВЧК (1918-20), председатель Одесской, Харьковской и Крымской ГубЧК (1920-21 гг.), начальник Административноорганизационного управления ВЧК-ГПУ СССР (1921-22 гг.), председатель ГПУ Крыма (1922-24). В 1924-26 гг. работал секретарем Президиума ВСНХ. С 1928 г. снова в органах безопасности: председатель ГПУ Закавказья (1928-30), председатель ГПУ Белоруссии (1931), полпред ОГПУ в Украине (1931-33), начальник УНКВД Москвы и Московской области (1933-37), нарком внутренних дел Казахстана (1938) Комиссар государственной безопасности 1 ранга. Арестован в ноябре 1938 г. как польский шпион. Расстрелян в 1940 г. Посмертно реабилитирован.