Подземная братва
Шрифт:
«Задержанный» охотно бы сказал и подкрепил слово делом. Унизительная процедура – лебезить перед быдлом в погонах, вообразившим себя ни много ни мало властью.
– Послушайте, мужики, – миролюбиво начал Максимов, – ну чего вы докопались, как до рецидивиста, право слово? Я же никого не убил, не ограбил, спокойно иду, никого не трогаю.
– В три часа ночи, – заметил в пространство «задумчивый».
– Да случилось так. У бабы муж работает в ночную смену – дежурным мастером на ТЭЦ… Конфет я ей принес, шампанского, как положено… А тут вернулся, гад, сердчишко прихватило – коллеги на
Тощий мент доверчиво гоготнул, «студент» скептически скривился, а вот третий был не лыком шит – прирожденный… сыщик.
– И к бабе ты небритым явился, – хмыкнул он, расстегивая кобуру. – Бутылку и конфеты не забыл, а станком по физии повозить – экая забывчивость. Кому ты мозги паришь, козлик? Посмотри на свою харю!
– Кого-то мне этот «грач» напоминает, – глубокомысленно изрек «студент». – Никого у нас там по ориентировкам не было похожего?
– Будет, – гоготнул «дистрофик».
– Мужики, да кончайте вы! – теряя надежду, взмолился Максимов. – Отпустите, вам же легче будет…
Касательный по зубам был скорее унизительным, чем болезненным.
– А ну, лапы на капот! – зарычал «наблюдательный» (попутно бдительный и неглупый).
Прилетела очередная затрещина. «Тощий» влепил в бок, знал, сволочь, куда бить – дыхание перехватило, горло завязалось узлом. Крепкая лапа схватила Максимова за шиворот, развернула, бросила лицом на капот. Он успел выставить ладони.
– Ноги шире, падла! – молодецки пнули по лодыжке, и ноги непроизвольно разъехались. – Обшарь его, Сметана! – распорядился тот, что при оружии. – А ты, урод, не дай бог, пошевелишься!
Загребущие лапы обхлопали боковые карманы. Максимов похолодел – и проговорил срывающимся голосом:
– Мужики, тысяча рублей во внутреннем кармане, возьмите… Там еще мелочь, рублей триста… Честное слово, больше нет. Давайте миром разойдемся…
– Торговля «живым товаром», – гоготнул «студент», страхующий шмональщика. – Где, говоришь, во внутреннем кармане? А ну-ка, глянь, Сметана, не врет ли. Ишь, козлина, взятку честным ментам предлагает…
«Тощий» для начала прохлопал все, что выше таза, отправился ниже и быстро наткнулся на пистолет в брючном кармане. Хлопнул пару раз, недоверчиво провел по выступающим частям. Максимов продолжал холодеть – каким же идиотом надо уродиться, чтобы не избавиться от оружия…
– А ну-ка, Вован, держи этого гада на прицеле, – изменившимся голосом произнес «тощий», – я что-то нашел.
– Ни хрена себе, сходил по бабам… – восхищенно протянул мент, двумя пальчиками вытягивая увесистую «дрель». – Мужики, сдается мне, работка стоящая подкатила.
– У кого-то начинаются проблемы, – пробормотал «задумчивый», взводя курок. – По самое не горюй проблемы… Ну что, мужик, вставай лицом, давай трепаться.
– Живо, сука! – взвизгнул «студент», хватая сыщика за шиворот.
Звонкая оплеуха, поворот на сто восемьдесят через правое плечо и три фигуры, освещенные ядовитым мерцанием фонаря, сомкнули полукруг. Сейчас оттянутся (и кто их осудит? Боевое оружие в три часа ночи
– Перестаньте, мужики, это же газовый пугач… – Он еще надеялся на чудо, но чуда не произошло.
– А ну-кась, дай сюда, Сметана, – протянул руку Вован, как видно, эксперт по боевой части.
«Тощий» боязливо передал находку, и мент с ухмылкой выбил обойму, оттянул затвор, придерживая собственный пистолет мизинцем и ладошкой, глянул в ствол на свет фонаря, пристально изучил обойму, поиграл с пружиной, понюхал ствол.
– Ну что, чувак, я тебе скажу… Попал ты конкретно – на хороший, добротный срок. Пистолет боевой, не так давно из него стреляли, в обойме последний патрон. Себе оставил? Признавайся, сука, кого замочил?!
Собственный пистолет при этом он сместил в сторону, поэтому перекошенное от злобы лицо большого впечатления не произвело. Он ударил на выдохе по руке с «макаровым». Окончательно мозги запутались – любой мент, воспитанный и образованный на задворках современного общества, представлялся ему пособником бандитов. Вован вдруг издал загадочный звук – нечто среднее между хрюканьем и карканьем простуженной вороны, пистолет зарылся в снег, за ним – разобранный, а сержант схватился за запястье и отступил, канюча. Двое остальных от неожиданности растерялись. Фора есть. Бить? Бежать? Дилемма просто жгучая. Смотаться можно – если мухой за угол, но на «дрели» отпечатки пальцев, а менты сегодня злые, их даже сам Шевелев укоротить не сможет. Не забыть бы, куда ввинтилась «дрель». Максимов взмахнул руками – ну просто бабочка с похмелья, толку от такой агрессии! Двойной удар, и локоть в скулу срезал «студента» как фанерного. Он рухнул в снег, завозился. Второй мент перехватил руку сыщика, но в этом не было ничего фатального – пока, по крайней мере, не было. Находчивость спасла. Он сам не ожидал от себя такой прыти: схватил свисающую полу ментовского расстегнутого бушлата, резкий взмах – натянул одежонку на голову, одновременно парализовав конечность.
– Ты что, падла! – заголосил тот, очутившись в темноте.
Максимов оттолкнул его и несильно припечатал пяткой в живот. Орущее тело кубарем покатилось в сугроб, а сыщик рухнул на колени, делая попытку прокатиться. Оскорбленный до глубины естества, Вован врезал еще наотмашь здоровой рукой – словно мина взорвалась. Руку в сугроб, за «дрелью». Вот он, любимый «слесарный» инструмент, зарылся рукояткой вниз (сойдет за молоток). Когда Вован, растопырив объятия, бросился на него со всей страстью, Максимов остановил его захватом за воротник, сжал ствол и жестко врезал рукояткой в лоб. Взвизгнув, сержант с рассеченным челом повалился на спину.
Пистолет в руке – пусть попробуют остановить! Внутренне ликуя, он бросился за машину – вроде все лежали, один «студент» неуверенно пытался приподняться – и, как последний лох, споткнулся о бордюр, заметенный снегом. Силы схлынули, он рухнул, ударившись грудью, еще не смирившись с поражением, снова привстал на колени… Тут и свалился ему на спину пронзительно верещащий «студент» и неумело схватил сыщика за горло.
– Держи его, Эдька! – взвизгнул Вован далеко в тылу. Хотя далеко ли?..