Подземный Голландец. Странники и пришельцы (сборник)
Шрифт:
Нет, нет! Мы не умрём! Нет!
Я думала, что не смогу полюбить больше… А смогла… Я смогла полюбить, Господи! И пробыла с ним только месяц. Он, правда, из другого города. И даже из другой страны. Из бывшей России. Ну и что? Зато он разведён, а значит, свободен.
Боже мой, разве это могло хорошо закончиться? Разве у меня могло хоть что-нибудь, хоть когда-нибудь закончиться хорошо?
Нет, конечно. Опять всё будет так, как всегда. Боже мой! Неужели всё закончится, так и не начавшись?
Господи,
Милый мой, родной мой, единственный мой! Никому не отдам, никуда не отпущу от себя! Нет! Нет!
Господи! А-а-а…
22
Мужчина из немолодой пары
Ишь как вцепилась в мою руку! Не отпускает! Думал ли я, что этим всё закончится? Мне прописка нужна, всего лишь прописка, регистрация. Фиктивный брак, со всеми удобствами. Алёна мне троих подобрала в этом районе, одиноких. С последующим разводом. Но денег-то не было, чтобы купить этот брак. Вот и пришлось дамочек одиноких подыскивать. Одна оказалась сущим крокодилом, а у второй оказался богатый ухажёр, не нам чета.
Эта оказалась самой подходящей. И втюрилась в меня, бедная, по самые уши. Еле устоял, под таким-то напором. Нет, мне её даже жалко, честное слово.
Жалко. Я даже думал… может, пора мне остановиться? И остаться с ней?
Может быть, мне надо остаться с ней? Ведь как влюбилась, а?
Но Алёна… Алёна как женщина интереснее гораздо. И в постели, и так. И вообще… Какой из меня благоверный муж? Ведь носило меня, как осенний листок… по жизни носило… Никак осесть не мог. И сейчас… еле-еле выдержал этот месяц.
Нет, жалко мне её… Ишь как вцепилась!
Какого чёрта потащила меня к тётке своей? Вот тебе и выехали пораньше! «У меня никого больше не осталось! Вот съездим – и пойдём заявление подавать. Считай, что это я тебя представляю своей семье!»
Представила! А вдруг и правда… не выберемся? Нет! Нет!
А если?
Хочешь не хочешь, а придётся остаться с ней. Так и остаться, прямо здесь. А что? Человек предполагает, а Бог располагает. Может быть, и лучше для нас обоих, если всё закончится прямо здесь?
Что, так и помереть? Здесь? С ней? Ну и ну! Как это мы в детстве писали на стенках? «Саша + Маша = любовь до гроба». Точно!
Вот и у меня так получится. Допрыгался! Любовь до гроба, что ли? Любовь до гроба…
Вот она какая, любовь до гроба. Сейчас за руку возьму её…
23
– Что ты сказал, Паша?
– Что?
– Мне показалось, ты сказал: «Любовь до гроба».
– Нет, милая.
– Мы не умрём, Паша? Скажи, мы не умрём?
– Нет, Надюша. Нет. Мы будем жить вечно.
– Нет, я не хочу жить вечно. Я хочу прожить с тобой лет двадцать… или тридцать. Нет,
– Почему?
– Сыну будет двадцать лет. Он будет уже взрослым…
– Ты что? Ты беременна, что ли?
– Я не знаю, Паша. Мы только месяц живём. Мне кажется. Мне хочется, Паша. Я ведь… ещё не очень старая, правда?
– Ты – самая молодая, для меня.
– Мы не умрём?
– Нет.
В это время стоны наркомана усилились. Женщина в платке поднялась со своего места и в тусклом свете мобильника перебралась к лавке наркомана. Она присела на лавку, со стороны наркоманской головы, и прикоснулась к спутанным наркоманским волосам.
– Как ты?
– Как, как! Хреново, вот как, э-э-э!
– Да хоть не матерись ты! Люди же кругом! Как тебя зовут?
– А что люди?
– Люди как люди. Люди смотрят, люди видят. Люди слушают.
– Какое мне дело до людей? Мне надо, понимаете?! Надо мне, а то я тут загнусь. Ещё пару часов, и я загнусь на…
– Может, тебе можно помочь как-то? Как зовут-то тебя?
Пить хочешь?
– Зовут? Антон. Какая вам разница? А пить? Хочу пить.
Хочу, хочу!
– У кого есть вода? – спросила женщина слабо мерцающую тьму. – Человеку плохо.
– Мамо, у вас же есть минералка! Я ж вам в дорогу складывала!
– Та темно ж, Галю! Зараз!
– Подождите, подождите! – раздался голос мужчины из немолодой пары. Голос Паши, Павла. – Подождите с водой! Неизвестно, сколько мы будем тут сидеть! Нам надо вообще посмотреть, что у кого в сумках есть. Сколько у нас продуктов и сколько воды. Может, у нас есть больные… или беременные…
– Правильно! – поддержал Пашу адвокат. – Никто не виноват, что он наркоман. Он сейчас всю воду выхлебает, а мы…
– Что – мы? Что – мы? – спросила девушка из молодой парочки.
– А мы… мы скоро будем… от голода загибаться. Или от жажды! Или от нехватки воздуха! – ответил её парень. – Интересно, кто первый.
– Может, и ты! – сказал адвокат.
– А может, и ты! – отпарировал парень. – А кто беременный?
– Не твоё дело!
– Нет! Нас спасут!
– Может, спасут, а может, и не спасут!
– Ой лышенько! – заголосила тёща.
– А-а-а! – почти завизжала девушка из молодой парочки.
– Зачем я влез в это метро?! О-о-о! – закричал адвокат. Кажется, до него начала доходить серьёзность создавшегося положения.
Снова поднялся общий стон и общий вой. Люди кричали, вопили, стонали. Липкий и противный, почти ощутимый страх пополз в темноте, из углов подбираясь к тусклому свету мобильника. Вспыхнула зажигалка. В мерцающем свете прыгали уродливые тени.
– Тихо! Тихо! Замолчите все, наконец! – старался перекричать всех доктор, но у него это плохо получалось. – Давайте подождём, пока наши мужчины вернутся!