Подземный лабиринт

Соколов Владимир В.

— И это, наверное, тоже. Но самое главное то, что шведские ученики используют мобильные телефоны для подсказок, особенно во время контрольных работ.

— О! Это идея! Когда папа выздоровеет, я закажу ему пару мобильников. И тогда мы с тобой не пропадем. Особенно я. Представляешь, стою я у доски и ни и ни черта не знаю. И тут достаю спасительный телефончик…

— А я дикторским голосом говорю: «С вами разговаривает автоответчик». Или: «На Бога надейся, а сам не плошай».

— Да, — протянула, улыбаясь, Рита, — новые технологии нам

не подходят. Мы же не в Швеции. Да и потом: представляешь, весь класс с мобильниками. Какая тут учёба. Одни пересуды да сплетни. Обсуждение мальчиков.

— Шпионаж.

— И ещё какой! Не класс, а ФСБ.

После звонка девушки быстро собрались и, выйдя на проспект, пошли в нужном направлении. Художник жил недалеко от «Ночной феи», напротив ЦУМа. Поднявшись на второй этаж, Рита позвонила. Спустя несколько секунд дверь открыл Сомов.

— Здравствуйте. Я не одна, с подругой, — в её голосе чувствовалась неловкость.

— Здравствуйте, Сомов посмотрел на Леру. — Проходите, — сказал он, пропуская девушек вперёд.

Подруги прошли в широкий коридор. На стенах справа и слева висели картины. Паркетный, лакированный пол отражал их, тем самым увеличивая пространство.

— Ого, сколько! — оглядываясь, произнесла Рита.

— Приходится максимально использовать трехкомнатную городскую квартиру, — сказал Сомов по-хозяйски. — Да вы раздевайтесь.

Он указал рукой на стоявшую справа от двери оригинальную вешалку, сделанную из красного дерева. Подруги сняли пальто, обувь и надели предложенные Сомовым мягкие тапочки.

— Сейчас я вам покажу мои чертоги. Приходите смелее. Начнём осмотр с комнаты, где и работаю. Предупреждаю, там ужасный беспорядок.

Сомов открыл дверь боковой комнаты. И действительно, на полу лежало несколько картин, перевёрнутый стул, стопки каких-то книг. Возле стены стояли два мольберта. В помещении сильно пахло красками.

— Для художников запах свежих красок, как наркотик, — поворачиваясь к Сомову, сказала Рита, — сразу хочется работать.

— Да. Осторожно!

Рита едва не наступила на полотно, лежавшее под ногами.

— Я ещё не дописал это. У меня странная манера. Иногда я кладу картину на пол и так пишу. Ужасно неудобно. Но я уже привык.

— Так тяжело следить за деталями, — оборачиваясь к Сомову, сказала Рита. — Мне картина нравится.

— Спасибо. Как-нибудь мы обсудим это. Боюсь, что если сейчас мы начнём теоретизировать, то быстро наскучим вашей подруге.

— Я забыла представить. Это Лера, — смутилась Рита.

— Очень приятно, — галантно наклонив голову, произнёс художник. — Сегодня у меня отдых. И я бы не хотел говорить о живописи.

— Понимаю, — произнесла Рита. — Кажется, любимое дело, но иногда хочется забросить кисти, мольберт и просто ничего не делить.

— Как раз сегодня у меня такое настроение.

Взглянув на Сомова, Рита заметила, что он неважно выглядит. «Как будто не спал несколько дней, — отметила про себя девушка. Наверное, много работал».

Словно уловив мысли Риты, Сомов сказал:

— Я сегодня всю ночь работал. Знаете, художникам в нашей стране живется непросто. И чтобы кутать хлеб с маслом, я уже не говорю про большее, нужно писать и писать.

— Вы продаете свои картины?

— Конечно, Рита. Иначе на что бы я жил? Это единственное, что я умею делать, — Сомов помолчал, но туг же спросил; — Ничего не известно о вчерашнем происшествии?

— Вы имеете в виду мою выставку?

Художник кивнул.

— А что там станет известно? Никто ничего не видел. Какой-то дурак улучил момент и плеснул химикатом.

— Это трудно понять, когда портят полотно, результат твоего напряжённого труда.

Рита тяжело вздохнула.

— Я почти забыла об этом. Сегодня новый день.

— Вы правы. Жизнь продолжается. Пойдёмте дальше.

Сомов показал свою спальню, напоминавшую уголок древнего Рима. Жёсткая, низкая кушетка на изогнутых ножках стояла в углу. Возле окна две напольные вазы-амфоры. Вдоль стены на подставках стояли и три бюста. В одной из них Рита узнала великого полководца древнего Рима — Цезаря. Она видела похожий бюст в учебнике истории.

— Извините за вопрос. Вы купили это? — Рита указала на бюсты.

— В юности я увлекался историей, искусством древнего Рима. Немного лепил. Это сделал я сам. Давно.

В гостиной, напоминавшей антикварный магазин со старым комодом и сотней старых забавных безделушек, был накрыт небольшой стол. На столе в вазе лежали апельсины и бананы, в центре — коровка шоколадных конфет и небольшой самовар.

— Считайте, что вы на импровизированном фуршете. Подходите, берите. Я вам только сам налью чай. Самовар горячий, — Сомов налил две чашки чая и подал девушкам. — Угощайтесь конфетам, не стесняйтесь.

Рита, а вслед за ней и Лера подошли к столу и взяли из коробки несколько конфет.

— Садитесь здесь, — Сомов указал на потертый кожаный диван, стоявший возле стены. — Я пододвину столик к вам поближе.

Подруги сели на диван. Отхлебывая чай из дорогих английских чашечек, они осматривались.

Возле окна за шторой Рита заметила большую картонную коробку, набитую доверху какими-то вещами так, что коробка до конца не закрывалась. На стенах, естественно, висели картины и рисунки, Рита отметила, что нигде в доме нет ковров и ковровых изделий.

— А у вас здесь, как в музее, — сказала она, продолжая осматривать комнату.

Лера, как завороженная, смотрела на окружавшую её обстановку. Её глаза сверкали от восхищения.

— Несколько лет я стягивал домой весь этот антикварный хаос, реставрировал, подклеивал, пока не получилось то, что вы сейчас видите.

— Хорошо получилось, — преодолев свое природное смущение, сказала Лера.

— Вам нравится? — спросил у неё Сомов.

— Очень нравится. Такого я раньше не видела. У всех похожая мебель, а у вас красиво и необычно.