Подземный мир Лайама
Шрифт:
– Понимаешь, Харви, вот я знаю, о чем ты думаешь, я знаю, о чем думает вон тот полицейский, я даже знаю, о чем думает моя шизанутая так называемая телохранительница, хотя ее мыслительный процесс, порой, весьма запутан, но посмотри назад, на этого Салли, я совершенно не представляю о чем он сейчас думает. И это… ты знаешь, это меня даже как-то занимает. Возможно, он действительно удивительное создание, которое интересно будет изучить.
– Как бы не случилось так, что изучать будет некому, Лайам.
– Ну что ж, исследователи иногда кончают плохо, и ты ходячий тому пример, Харви, – засмеялся
По часам приближалось время вечера, хотя белое небо Меллотракса не думало начинать мягко гаснуть и окрашиваться в красноватые оттенки, имитируя закаты Тейи, как это делали электронные облака в Материнской Пещере. Экспедиция заняла здание отеля на одной из площади и устроилась на ночлег с большим комфортом, чем кто-то раньше жил в Кадолии. Роскошное здание уцелело и сохранило былое великолепие – в Меллотраксе не разрослась бурная растительность, очевидно, эти самые уборщики или какие-то другие роботизированные системы подстригали деревья и клумбы. За столько лет и здесь кое-что было разрушено: где-то на верхних этажах прорвало трубу, и часть здания покрылась плесенью, в перекрытиях зияли дыры, отделка местами обвалилась, краска облупилась, ткани истлели вместе с постельным бельем, но было все равно красиво: остатки позолоченной лепнины и узоров, не горящие люстры под высокими потолками, паркет, а на нижних этажах в номерах осталась мебель.
Электричества, кажется, не было во всем городе, но света хватало от неба с улицы. Мусор немного подмели, кровати застелили каким-то скатертями и шторами, сделанными из более долговечных материалов, и можно было весьма неплохо жить здесь несколько дней.
Но Лайам нервничал, ему казалось, он теряет время в этом пустом мегаполисе, ведь там, за Реликтовым Барьером, найдется что-то более интересное, пусть мэр Максимилиан и заявлял, что та часть мира населена лишь одичавшими варварами.
Только Лайам обустроился в одной из комнат, большой, бывшей некогда номером люкс, как в дверь решительно постучали.
– Ну кто-там, черт? – рявкнул он недружелюбно.
– А там твоя подруга детства, – сказала Мирика входя. – Что друзей видеть не желаешь?
– Тебе сегодня было мало? Что тебе еще от меня надо?
Мирика осмотрела его богато украшенную комнату с огромной кроватью. На полу стояло несколько фонарей, подсвечивающих стены желтым светом, на остатке истлевшего ковра валялись какие-то палки и камешки с осыпающегося потолка.
– Выбрал самую большую и красивую комнату? И один здесь обустроился? Ребята там побоялись разделяться, собрались в комнатах по несколько человек, некоторые даже предпочли разбить палатки и спать в них.
– Мне за эти несколько дней как-то поднадоело спать в палатках и кучковаться, я всегда был индивидуалистом, ты же знаешь.
– Почему я не увидела никакой охраны у твоей двери? Я думала, тут дежурит эта твоя спятившая охранница и пускает только по паролю.
– Она все еще в опале, – махнул рукой Лайам.
– Ах вот как. То есть ты уже прочно примерил на себя роль нашего короля?
Лайам внимательно изучил ее лицо и проговорил:
– Ты пришла сказать мне, что я веду себя неправильно?
– Знаешь, Лайам, я думала, как войду сюда, сразу тебе вкачу пощечину. Да что-то
– Вот как? За что?
– Да ты же все понимаешь, говнюк!
– Я не виноват, что Калисса свихнулась и играет в священную охранницу.
– Может, потому что ты играешь в священного лидера?
Он развел руками:
– Я просто пытаюсь быть собой, я всегда был такой: поучал людей, отдавал распоряжения. Раньше тебя это не заботило, что вдруг?
– Потому что ты совсем зазвездил Лайам! Раньше ты больше интересовался развалинами и жуками, а не руководством своей шайкой. А теперь у тебя в подчинении другие люди, полицейские с оружием. Успех ударил тебе в голову. Ты совсем уже принимаешь как данность, что все вокруг тебя бегают и слушаются. А еще эти твои ненормальные друзья из Штаба… Ты вообще их друзьями считаешь или верными подданными? Они тебя, конечно, всегда боготворили и изображали что ты их великий лидер, но сейчас они и вовсе влияют на тебя плохо.
Лайам понимал ее и чувствовал, что она права, но как-то хотелось с ней спорить, возразить. Он проговорил:
– Мне надо изображать лидера, иначе никто в это не поверит. Ты хоть понимаешь, как это непросто, когда ты двадцатилетний пацан, а вокруг эти полицейские ветераны, ученые, всякие люди не из Штаба! Мне приходится завоевывать уважение и вести себя так!
– Никто не заставляет тебя вытирать о людей ноги, быть столь пренебрежительным с друзьями!
– Я был с тобой и Шами пренебрежительным? – обеспокоенно спросил Лайам.
– Да, черт! Очень!
– Прости, если тебе так показалось.
– Что? Вот ты опять. Что за просьба о прощении такая? «Прости, если тебе показалось»?! Мне не показалось, Лайам! Ты ведешь себя как сволочь! Заставляешь Шами говорить и делать, что ему не хочется. Считаешь себя умнее всех! Этот компьютер из кубика был ему важен, а ты взорвал его выстрелом, как только решил, что он опасен и ты имеешь на это право.
– Здесь была речь о безопасности всего выжившего человечества, это был просто импульс, я же объяснял!.. – начал Лайам.
– Ты будто увидел у друга опасную игрушку и решаешь, как лучше. Ты даже не спрашиваешь, не советуешься, ты уже начал распоряжаться этим компьютерным богом, как своим!
– Вот не думал, что мы не поделим компьютерного бога, – усмехнулся Лайам.
– Да что ты перебиваешь. Ты же понимаешь, куда я клоню! Плохо ты себя с Шами ведешь и со мной! Мы тебя боимся иногда! Потому что ты стал таким, что можешь, что угодно учудить. Например, вот это – выхватить револьвер и разнести этот кубик не спрашивая, потому что так типа правильно.
– Кажется, я начинаю понимать.
– Да уж, вот напряги извилины. И только вздумай пошутить, что я путанно и неясно выражаю свои мысли!
– Ни в коем случае, Мирика.
– Ну, в общем, ты плохо стал обращаться с людьми, ты привыкаешь, что все слушаются и ждешь этого подчинения. Ты уже говоришь не думая, что можешь обидеть кого-то. Ты забываешь, что такое осторожность и чужое мнение.
Лайам молчал, он действительно начал ее понимать.
– И что ты так обращаешься с этой своей девчонкой Калиссой, а? Она что тебе собачка, что ли? Вот это меня вообще выбесило!