Поединок с самим собой
Шрифт:
В тот день Юла собрался в школу пораньше. Договорился, что до уроков он у Веньки задачки по физике скатает.
Ну, спустился по лестнице во двор, вдруг видит — что за цирк?
По асфальту вниз головой, на руках, ходит какой-то дядька. Смешной такой. Ну ладно бы — парень молодой. Нет, дядька уже солидный, даже с лысиной. Лет ему, наверно, тридцать. Если не больше.
И вот ходит он вниз головой, в тренировочных штанах и майке. Похоже, что поставил себе дядька цель. Задание. Обязательно весь двор вот так, на руках, обойти. Двор,
Стоит Юла, смотрит. А дядька идет, и идет, и идет… Ноги над собой то вместе держит, то стрижет ими в воздухе, как ножницами. Обмерил так-таки весь двор. Опустился. Юльке подмигнул. Доволен.
Ну ясно. Когда какое-нибудь задание выполнишь — всегда приятно. Так уж человек устроен.
«Интересно, — подумал Юлька. — Откуда взялся этот циркач?».
Всех жильцов своего дома Юла вроде бы знает. А этого дядьку впервые видит. Забавный, между прочим, дядька. На щеке у него шрам. Как скобка. И еще — зубы очень приметные. Железные. Все подряд — железные, ровные-ровные. И когда смеется, кажется, у него их не тридцать две штуки, а все пятьдесят — так сверкают. Аж зайчики от них скачут.
Неужто он из какого-то другого дома специально утром к ним во двор забрался, чтобы вверх ногами походить? Странно.
Стоит Юла, размышляет, а лысый дядька меж тем взял гантели (они тут же, возле тумбы, лежали) и стал их поднимать-опускать и по-всякому ими размахивать. А гантели большие, чугунные.
«Наверно, в каждой штуковине килограммов пять, — прикинул Юла. — А может, и шесть? Очень даже просто».
А дядька вдруг, как нарочно, говорит:
— Алло, мальчик! Возьми-ка! — и небрежно так протягивает ему гантели. Обе вместе. Чтобы он их, значит, на тумбу положил.
Ну, Юла — пожалуйста! С радостью! Схватил чугунные эти чушки и — чуть не присел. С виду-то они не очень уж… А тяжелые — жуть!..
А дядька смеется.
Все пятьдесят зубов своих показывает. Рад. Это он, значит, пошутил.
…Пришел Юлька в школу. Где уж там задачки списывать- еле к звонку поспел. На уроке урывками, шепотом рассказал Веньке про циркача этого. Откуда такой объявился?
Венька сидит с Юлой за одной партой. Сидит чинно и смотрит физику прямо в рот. Будто Венька весь — сплошное внимание. А сам левым ухом Юлу слушает. Потому что Юла — слева.
Физик у них строгий. «Инквизитор». По школе ходят слухи, что он не просто учитель, а уже много лет диссертацию пишет. Значит, очень ученый. Самый ученый во всей школе. Потому что больше никто из учителей диссертаций не пишет. Это уж точно. Это десятиклассники говорили. И даже название его диссертации говорили. Но оно такое длинное и мудреное, Венька и то не запомнил. А Юла — и подавно.
Слушает Венька Юлу левым ухом, а потом шепчет:
— Все понятно… Он теперь в тридцать шестой квартире будет жить. Вместо бабки Насти. Он вчера переехал.
Шепчет Венька, как чревовещатель. Это в цирке такие выступают. Животом говорят.
А! Теперь все ясно. У них на лестнице, на той же площадке, где Юла, только в соседней квартире, с давних времен жила бабка Настя. Сколько помнит Юла, всегда она была старая- престарая. А последние годы и вовсе на улицу не выходила. Куда ей на четвертый-то этаж лазать?
Жила она тихо, неслышно, как мышь. Серенькая, маленькая. Только иногда откроет дверь на лестницу, ждет. Долго. На табуретку сядет и ждет. Увидит Юлу, попросит в магазин сбегать. Булку, да сахару, да чаю купить. Юле казалось, что, кроме чая с булкой, бабка ничего и не ест.
И никаких у нее ни детей, ни родных, ни друзей — совсем никого.
И вот недавно умерла бабка Настя. Умерла ночью тихо тихо, как и жила. Комнату ее управхоз запечатал большой сургучной блямбой. Так и стояла целый месяц пустая.
— А теперь, значит, вот этого циркача вселили.
— Он не циркач, — шепчет Венька, глядя прямо в рот физику. — Он офицер. Демобилизованный.
Ну, Веньке можно верить. Он всегда все знает.
И бывает же так: сразу как-то очень заинтересовал Юлу этот офицер. Хотя, казалось бы, чего он такого особенного сделал? На руках походил?
На следующий день Юла опять нарочно вышел из дому пораньше. И опять во дворе увидел лысого офицера.
Тот прыгал через скакалку. Да, Да! Как девчонка: крутил витую сине-красную веревочку и прыгал через нее. И на одной ноге, и на другой, и двумя вместе.
Юла немного удивился, но чинно сказал:
— Здравствуйте.
— Привет! Привет! — говорит офицер, не переставая вертеть пеструю скакалку.
Потом опять стал он махать гантелями, как прошлый раз. А Юла стоит возле тумбы, ждет. Очень хочется ему с офицером поближе познакомиться. Но как?
Однако офицер, наверно, сам это почувствовал. Кинул гантели на землю, сел возле Юлы на тумбу. Передышка, значит.
— Ну, — говорит, — как успехи в боевой и политической подготовке?
И скобка на щеке сжимается — разжимается.
А Юла отвечает:
— А мы, между прочим, с вами соседи.
— Да ну?! — удивился тот и даже блеснул всеми своими железными зубами. Обрадовался, значит. — В самом деле соседи?
А Юла отвечает:
— Точно. Вы ведь — в тридцать шестой?
— Ага.
— А я — в тридцать седьмой. На той же площадке.
— Вот это здорово! — говорит дядька. И видно — рад. Не придуривается, а в самом деле рад. С чего бы? — Понимаешь, — говорит лысый. — Ты собак любишь?
— Конечно, — отвечает Юла.
Кто ж собак не любит? У них в доме, правда, есть такой тип. Старик из сорок девятой. Ну, тот зануда известный. Как выведет кто собаку, старик сразу ворчать начинает: безобразие, мол, развели всяких тварей, от них одна грязь, да вонь, да бациллы. Ну, этого зануду весь дом знает. Никто на него и внимания не обращает.