Поединок с самим собой
Шрифт:
И Юла рассказал все.
— Да… — задумчиво прогудел Илья Николаевич. — Зайдем-ка…
Он положил Юле руку на плечо (низкорослый Юла весь кончался где-то под мышкой у физика) и так вот, легонечко подталкивая Юлу, прошагал с ним в учительскую.
Тут было пусто.
Они сели.
Физик достал из кармана длинную полированную трубку, такую длинную, что даже непонятно было, как она умещалась в кармане, набил ее табаком, сунул в рот и, не разжигая, сказал:
— Давай говорить честно. Я не
Юла кивнул.
— йог идет босой по пылающим углям и не обжигает ног. Он ложится под грузовик, а потом встает живой и невредимый. В чем секрет? — Физик пососал незажженную трубку и сам ответил: — Тренировка!
И Юла вспомнил, что точно так говорил и Григорий Денисович, даже с такой же интонацией: «Тренировка!».
Юла ушел. Да, все это было хорошо. Но шея по-прежнему ныла, а руки так болели, — казалось, вот-вот отвалятся.
Неизвестно, чем кончились бы эти размышления и колебания Юлы, но тут неожиданный случай, как это часто бывает, сразу все решил.
Днем Юла вышел погулять. А навстречу Витька-Башня и с ним, конечно неразлучные Гешка и Кешка и еще один, из соседнего дома. По кличке Щука. Потому, что зубы у него длинные и острые. И торчат вперед.
— Здравия желаю, генерал недоделанный! — откозырял Витька.
Дружки его разом загоготали.
Юла молчал.
— Ты чего же не отвечаешь, маршал? — усмехнулся Витька-Башня. Он шагнул к Юле, схватил за уши и наклонил его голову к себе.
— Интересно, — сказал он, делая вид, будто внимательно разглядывает Юлькин затылок. — Сурик-то вчистую отмылся? Или еще чуточку осталось?
Его приятели снова дружно захохотали.
Сурик был помянут не зря. Года два назад Витька- Башня раздобыл где-то банку с остатками сурика и кисть. В углу двора, возле сараев, ему попался Юлька.
Витька сказал:
— А чего это он черный? А? Некрасиво. Ему гораздо больше к лицу рыжий! А?
— Точно! — закричали Кешка и Гешка.
— И вообще, — продолжал Башня. — Юлий Цезарь-то, кажется, рыжий был. А тут…
Это Башня пуще всего любил: поразить всех какими-нибудь неожиданными познаниями и хлесткой цитатой.
Непутевый Башня, как ни странно, читал взахлеб. Правда, глотал он больше всего повести про шпионов. Но иногда и дельные книжки попадались. А память у него была цепкая.
Кешка и Гешка заломили Юле руки за спину, а Витька- Башня, под дружный хохот мальчишек, жирно ляпал краску на голову Юле. Волосы у того слиплись и поднялись, как колючки у ежа. Огненно-яркой краской были вымазаны и лоб, и уши.
Юла дергался, отбивался. Но все напрасно.
С ненавистью глядел он на мучителя.
Весь испачканный краской, зареванный, охрипший, вырвался он тогда из рук своих врагов и убежал домой.
Хорошо, хоть матери не было. Он яростно мыл голову в тазу, тер мылом, скреб ногтями краска въелась намертво.
«Раздобуду пистолет, — с мрачной решимостью думал Юла. — Подстерегу Башню. Жизнь или смерть?! При всех будет ползать на коленях, виниться…».
Юла мысленно уже видел, как Витька-Башня ползает в пыли, умоляет простить, твердит, что он не знал, какой Юла смелый и справедливый.
А потом пришла мать. Под ее причитания Юла еще долго отмывал волосы горячей водой с керосином и щелоком. Но и назавтра нет-нет да и мелькала в них огненная прядка.
…Эта давняя история мгновенно вспомнилась Юле, когда Башня схватил его за уши и заговорил о сурике.
Юла молчал. Злость и обида бурлили в нем. И, что самое скверное, слезы подступали к самому горлу. Только этого и не хватает: разреветься на потеху Башне.
— Храбрецы! — с трудом выдавил Юла. — Семеро на одного!..
— Можно и один на один, — с готовностью откликнулся Башня.
И вдруг в голове у Юлы стремительно, как окна несущегося мимо поезда, промелькнули и цирк, и могучий Али-Махмуд-Хан, и Григорий Денисович, и его удивительный совет.
— Состоялось! — сказал Юла.
— Значит, деремся? — изумился Башня.
— Деремся.
Витька-Башня быстро скинул пиджак.
— Стой! — яростно крикнул Юла. — Мы деремся. Один на один. Но не сейчас… Ровно через год. Запомни: в будущем году первого октября я тебя поколочу. Здесь же. При всех. Клянусь!
— Фыоть! — Витька захохотал, приседая и хлопая себя ладонями по толстым ляжкам.
Смеялись и его дружки.
— Ловко придумал! — крикнул Кешка. — Значит, целый год тебя пальцем не тронь?! Ишь как придумал! Хитро!
— Клянусь! — снова яростно выкрикнул Юла. — Ровно через год на этом же самом месте я побью тебя, Башня.
— А если не побьешь? — ехидно вклинил Гешка.
— Если не побью? — Юла лишь на мгновение задумался. — Слушайте все! Если я не побью, пусть Башня выкрасит мне волосы суриком, и я целую неделю — слышали?! — целую неделю буду так ходить по всему городу!
Мальчишки, пораженные, молча смотрели на Юлу.
— А в школу? — тихо спросил кто-то.
— И в школу…
— И дома?
— И дома…
— Мать выдерет.
— Пусть.
Столько злости и правдивости было в голосе Юлы, что ему поверили.
— Ладно! — с угрозой сказал Витька-Башня. — Ровно через год. Только без всяких фиглей-миглей. Смотри, генерал!
— Без фиглей-миглей, — подтвердил Юла. — Через год!