Поединок страстей
Шрифт:
Джошуа указывает на дверь магазина, и мы входим внутрь – я успеваю заметить лишь то, что витрины очень красочные и освещены разноцветными невидимыми лампами. Переступаем порог и оказываемся в огромном цветочном царстве. По-моему, тут найдутся любые цветы, какие ни пожелает душа. Для свадеб, юбилеев, дома, офисов. Тут и там зеленеют пальмы, фикусы, драцены. Всевозможных цветов розы, герберы, гиацинты и лилии, кажется, наделены волшебной силой – настолько властно они приковывают к себе взгляд. Их смешанный аромат заполняет ноздри, проникает внутрь, куда-то
– Добрый вечер, – говорит Джошуа по-английски.
Чуть вздрагиваю и поворачиваю голову. Лицо девицы необычное – я бы сказала, цветочное. Щеки розовые, даже слишком, но дивно вписываются в обстановку, ресницы длиннющие и загибаются, как лепестки ромашки, а глаза васильковые.
– Желаете приобрести букет? Или, может, фикус Бенджамина? – спрашивает она тоже по-английски.
Я же говорю, мой родной язык такой, что с ним не пропадешь – всюду найдутся люди, его знающие. Впрочем, мы в центре Берлина, где бывает полно туристов. Неудивительно, что работники подобного магазина свободно говорят на английском.
– Нам нужен букет, но не обычный, – с сосредоточенно-лукавым видом говорит Джошуа.
Цветочница немного склоняет голову набок, ожидая пояснений, и я замечаю желтую розу в ее пушистых, как одуванчик, русых волосах. Настоящая или искусственная? – гадаю я.
– Понимаете, у одной восхитительной девушки сегодня день рождения, – говорит Джошуа.
Мне делается немного неловко и вместе с тем забавно.
Девица понимающе кивает.
– Так получилось, что с утра до вечера ей пришлось заниматься не вполне приятными делами, – продолжает Джошуа. – И очень неприятными – такими, что врагу не пожелаешь.
На лице девушки отражается сострадание. Я вспоминаю ужимки Беттины и тот взгляд, которым утром ее провожал Гарольд, и незаметно вздыхаю.
– Ко всему прочему, она не в своем городе и не в своей стране, – прибавляет Джошуа. – Надо подарить ей такой букет – разумеется, без вычурностей и составленный со вкусом, – чтобы посветлело на душе и чтобы показалось, что день чудесный, несмотря ни на что. Вы меня понимаете?
Мои губы растягиваются в улыбке. На душе светлеет уже от слов Джошуа, от его стремления подарить мне праздник.
Девушка кивает.
– А сколько ей исполнилось лет?
– У нее лучший для женщины возраст, самый расцвет, – не моргнув глазом отвечает Джошуа.
Смеюсь. Он понятия не имеет, сколько мне стукнуло.
– Ей сегодня тридцать один, – говорю я. Скрывать свой возраст я не пыталась никогда в жизни. По-моему, все подобные женские штучки смешны, даже жалки. Стыдиться даты своего рождения все равно что стесняться, скажем, родины или родителей. Одно дело стараться хорошо выглядеть – это здорово во всех смыслах. Совсем другое – выдавать себя за двадцатипятилетнюю, когда тебе на десяток лет больше. Глупо, ей-богу.
Меня мой возраст никогда не тяготил, напротив, теперь я чувствую себя куда лучше, чем, например, в двадцать,
Цветочница на несколько мгновений задумывается и обводит внимательным взглядом сокровища, которые предлагает покупателям.
– А любимые цветы у нее есть?
Джошуа поворачивает ко мне голову, а я задумываюсь. Гарольд приучил меня не заглядываться на цветы в магазинных витринах, поэтому я успела забыть, отдавала ли я предпочтение каким-то определенным.
– Ей нравятся… розы… – Вспоминаю букетик гардений, оставленный в ресторане, и поднимаю палец. – И гардении. Только… – Вообще-то получить в подарок цветы, какие тебе уже дарили этим вечером, не очень-то хочется. В растерянности осматриваюсь. Взгляд снова невольно задерживается на деревце, которое смотрится точь-в-точь как настоящее, но высота его сантиметров двадцать, не больше. Лицо расплывается в улыбке, но я отдаю себе в этом отчет лишь несколько мгновений спустя.
– Давайте остановим выбор на гардениях и розах, – услужливо предлагает девушка. – Они прекрасно друг с другом сочетаются. Украсим композицию зелеными веточками и нежным тюлем…
– Нет-нет, – мягко прерывает ее Джошуа. – Не надо ни роз, ни гардений. Пожалуй, мы купим бонсай.
Я резко поворачиваю голову и смотрю на него в изумлении. Как он догадался, что из обилия столь прекрасных и не похожих друг на друга растений мне в душу запало именно это деревце? Может, я слишком неприкрыто им любуюсь? Думаю о том, что стоит оно, должно быть, дороже самого немыслимого букета из гардений, и, страшно смущаясь, дергаю его за рукав.
– Послушай, Джошуа… Не нужно это делать…
– Почему? – спрашивает он, рассматривая бонсай. – Мне кажется, это лучшее, что только можно придумать. – Внезапно переводит взгляд на меня. – Эти крохи живут очень-очень долго. А гардении завянут через несколько дней.
Качаю головой и приоткрываю рот, хоть еще и не знаю, какие найти слова, чтобы он отказался от безумной затеи, но Джошуа меня опережает:
– Ведь тебе понравилось это деревце, разве не так? Понравилось больше всего прочего?
Глубоко вздыхаю и опускаю глаза.
– Да, понравилось.
– Так, значит, день рождения у вас?! – восклицает цветочница.
Смотрю на нее с улыбкой.
– Да.
Она смеется.
– А я подумала, у какой-то вашей общей знакомой. – Смотрит на меня своими блестящими цветочными глазами. – Тогда не раздумывайте – берите бонсай. Я тоже сразу заметила, что это деревце пришлось вам по сердцу.
Джошуа уверенным жестом прикасается к ее плечу, и они вместе уходят к кассам, а я, растерянная, но безумно счастливая, остаюсь один на один с почти своим маленьким чудом. У миниатюрной сосенки пушистые лапы и настоящий ствол. Иголки яркие, сочные – смотришь на них и не сомневаешься, что такими они будут всегда. Недаром эти деревья называются вечнозелеными.