Поединок страсти
Шрифт:
Джейден повернулся к Джонатану:
– Их парочку называли в школе «Эйджекс», ты знал? Что-то такое между ними было.
– Звучит интересно, – задумчиво протянул Джонатан. – Мне нравится.
– Я думала, ты опаздываешь на работу и тебе некогда болтать, – уколола его Алекса.
– Все, уже ухожу, – ответил брат. – Хорошего всем дня!
На нем были джинсы, высокие ботинки и футболка – повседневная одежда для работы на ранчо. В этой земле была вся его жизнь, и при одной мысли о том, что какой-то чужак мог отнять у них все, у Алексы перехватило дыхание.
–
– Оставь свои благословения Кейтлин и Дейву, – отозвалась Алекса. – Я приехала на несколько недель, и в мои планы не входит флирт с местными мальчиками, у меня и так забот хватает.
– Я бы на твоем месте не был таким уверенным, – возразил Джейден. – Мы, местные мальчики, такие, своего не упустим.
Огастус Латтимор сидел в своем любимом кресле-качалке на задней веранде. В свои девяносто четыре он выглядел безупречно, всегда опрятно одетый и аккуратно причесанный. Его лучший друг Виктор Грандин покинул этот мир всего несколько месяцев назад. Хит Терстон тут же принялся трубить на каждом углу о своих правах на нефть – у мерзавца хватило наглости прислать бумаги в день похорон Виктора. Огастус, таким образом, теперь был единственным свидетелем той странной сделки, и лишь он мог прояснить все детали. Но, даже несмотря на это, его супруга Хейзел, бабушка Александры, предупредила внучку, чтобы та была «поаккуратнее» и не беспокоила деда.
– Доброе утро, дедушка, – обратилась к Огастусу Алекса.
– И тебе доброе утро, милая.
Интересно, подумала она, помнит ли дед сейчас, кто она?
– Хочешь прогуляться? – спросила она.
– С удовольствием.
Алекса протянула старику руку. Она знала, что Огастус мог сидеть в своем кресле часами, вставая лишь, чтобы пообедать или поужинать, несмотря на то, что врач настоятельно рекомендовал ему двигаться.
– Пойдем, – позвала она, и Огастус, взяв внучку за руку, поднялся.
Они вместе шагнули вниз с единственной ступеньки, что вела с веранды в сад, и пошли по каменной дорожке к розам.
– Какое чудесное утро, – произнес старик, и Алекса была с ним полностью согласна: полуденная жара еще не вступила в свои права, воздух был свежим, и аромат роз ощущался еще отчетливей.
– Помнишь, как Джейден гнался за тобой по этой дорожке? – усмехнулся внезапно Огастус. – А ты споткнулась и упала в розовый куст – ох и плакала.
Алекса улыбнулась: так, значит, дед сейчас помнит все.
– Это было на Пасху, – подсказала она. – Джейдена тогда отправили спать без десерта.
– А на десерт был его любимый персиковый пирог.
– Да у него что ни десерт, то любимый.
– Верно.
– Ты помнишь, кто такой Хит Терстон?
Алекса решила не тянуть с важным вопросом, впрочем, как и всегда. Она славилась своей прямотой и в переговорах предпочитала не ходить вокруг да около. В первый раз, когда она завела этот разговор с дедом, ее подход сыграл с ней злую шутку. Они беседовали в кабинете,
– Не уверен, – ответил Огастус.
– То есть имя тебе ни о чем не говорит?
– Абсолютно.
Алексу чрезвычайно расстраивал тот факт, что дед помнил мельчайшие детали из повседневной жизни, вплоть до того, какой десерт подавали на Пасху много лет назад, но не мог сказать ни слова о том, как он поставил свою подпись на документе, передающем миллионы долларов в руки чужого человека.
– А как насчет Синтии Терстон? – не унималась она. – О ней-то ты слышал?
– Нет. Это кто, твоя школьная подружка?
– Постой-ка. – Алекса вытащила из кармана телефон. – Вот она, посмотри.
Она хотела найти фотографию женщины онлайн, но, бросив взгляд на строку поиска, где все еще красовался предыдущий запрос о компании Джексона, покраснела.
– Знаешь, давай просто погуляем.
Дед с любопытством посмотрел на нее:
– Что это сегодня с вами, юная леди?
– Ничего, просто устала вчера.
– По тебе не скажешь. Ты буквально сияешь. Такой счастливой я тебя еще не видел.
– Правда?
– Разве я буду лгать?
Алекса подумала, что вот в этом она как раз не уверена: иначе отчего Огастус молчит о сделке? Вслух же она сказала:
– Вчера я была на вечеринке у бассейна, там было жарко. Наверное, просто перегрелась на солнце.
– Как бы то ни было, мне нравятся эти перемены. Вот попомни мое слово, ты на выпускном будешь лучшей ученицей, и весь мир ляжет у твоих ног.
Они поравнялись с каменной чашей фонтана, и Огастус присел на скамейку.
– Дедушка, я уже адвокат в крупной компании в Майами.
– Да, конечно. Как они обращаются с тобой?
Алекса присела рядом и взяла деда за руку, поражаясь тому, как этот старик с плохим зрением и провалами в памяти умеет зрить в корень.
– Все хорошо, не переживай. Я просто немного устала, вот и все.
– Твоя фамилия Латтимор, нас так просто не утомить.
Что ж, в этом он был прав: Огастус работал даже после того, как отпраздновал девяностолетие, и передал бразды правления ранчо сыну, только когда память начала его подводить по-настоящему.
– А как у тебя на личном фронте? – продолжал он, и Алекса с теплотой подумала о том, что дед – единственный в семье по-настоящему беспокоится о ней, остальные уверены в ее успешности во всех сферах жизни.
– У меня все отлично, – заверила она, – и потом, я здесь для того, чтобы получить кое-какие ответы от тебя, а не наоборот.
– Прости, что не смог тебе помочь, Барбара, просто не понимаю, к чему вся эта суматоха.
Все, поняла Алекса, дедушка снова ушел в свой мир – сейчас он обращался не к ней, своей внучке, а к ее матери Барбаре.