Поединок. Выпуск 8
Шрифт:
Жора закончил декламацию и щелкнул ногтем по газете, которую держал в руках.
— Здесь напечатано, — сообщил он.
— Твои? — искренне удивился Эдик.
— А что, нравятся? — усмехнулся Жора.
Баранчук дипломатично пожал плечами и вежливо промолчал.
— Не мои, — сказал Жора. — Нашего водителя из третьей колонны.
— А что за газета? — просто так спросил Баранчук.
— Да не газета это, — поучительно прогудел Жора, —
У входа в пивзал утренняя толпа почтительно приветствовала Жору.
Эдик постоял немного, потом сообразил: какой же здесь пассажир? Он медленно двинулся вдоль рынка, зорко выглядывая людей на тротуарах и соображая, куда бы податься. «Сливки» ранней работы уже были сняты, вокзальный разбор шел к концу, оставался центр с его случайными превратностями, магазинами, приезжим людом. «В центр, — решил Эдик, но, проезжая мимо ворот рынка, все же остановился, — возьму чего-нибудь такого, когда еще сюда попадешь...»
Через пять минут он вернулся с кульком яблок, а в машине уже сидел пассажир — Жора, невозмутимый и терпеливый. «Не запер я ее, что ли? — подумал Эдик с горечью. — Теперь катай его...»
Впрочем, в парке не было замка, крючка, задвижки, вообще чего-нибудь такого, чего бы Жора не открыл.
Они тронулись в путь.
— Ты не подумай, Жора, я могу и бесплатно, — сказал Эдик, вспомнив злополучный рубль. — Меня самого сегодня бесплатно подвезли...
— Нет, — покачал головой механик, — тебе бесплатно еще рано. Вот станешь мастером, заведешь дела...
— У меня дел не будет, Жора.
Жора усмехнулся:
— Будут... Не захочешь, а будут. Это, брат, такси... Нервы, риск, деньги. Знаешь, кто в этом городе больше всех рискует? Милиция да таксисты.
Жора помолчал, Эдик его не расспрашивал.
— Ну, милиция, ей на роду написано, у них работа такая. А у нас? Выходит, тоже такая...
Тут Эдик не выдержал:
— Сравнил тоже... Такая! Где мельница, а где вода.
Жора закурил, развернулся к молодому водителю, облокотился поудобнее. Нелегкое это дело — передавать опыт.
— Вот ты, Эдуард, к примеру, ночью работаешь?
— Ну, работаю...
— Вот, представь: садятся к тебе двое мужиков. Чтобы водкой пахло ни-ни... Сажаешь ведь?
— Ну, сажаю...
Жора с видимым наслаждением затянулся:
— Один садится вперед, другой — сзади. Маршрут — дачный поселок Солнечный. Километров эдак двадцать за кольцевую, однако в пределах, допустимых инструкцией, везти обязан. Везешь?
— Ну, везу...
— А я не везу! — и Жора одним элегантным движением с силой выщелкивает окурок в ветровичок — навстречу потоку воздуха. — А я не везу, — продолжает он, — потому что чувствую: не тот это пассажир. И не повезу ни за какие деньги. А то ведь как может быть? Тот, что сзади, приготовил удавочку из тонкой лески. А передний, рядом с тобой, тоже не зря: перехватит руль в случае чего и машину остановит. Заехали в темное место, р-раз — и кранты. А все из-за чего? — с горечью заканчивает он. — В кассе-то больше тридцатки не наберется — копейки... А вообще-то, в такси всякое может быть. Ты в диспетчерской объявление видел? Вот они и надеются на наш острый глаз: где только за день не побываешь, с кем не столкнешься... Тормози здесь! Тут мне недалеко...
...Очередь двигалась
— Мне что — подвинуться, бабушка? — вежливо спросил Эдуард.
Тогда старушка, просунув голову в салон и источая какой-то щемящий домашний запах, жарко зашептала:
— А не откажешь, сынок?
— Смотря чего, — осторожно ответил Эдик. — За руль не пущу.
— Мне телевизор купить... — по-прежнему виновато и просительно зашептала старушка. — Ты уж не откажи, сынок. Дело-то оно ведь такое, редкое...
— Бабушка, я ведь телевизорами не торгую, у меня свой поломанный. Вам в магазин надо...
— А зачем мне твой? Я и говорю, в магазине... — она робко прикоснулась к его плечу. — Дочка у меня замуж выходит...
По дороге в универмаг бабушка лопотала без умолку, и была в ее старушечьей болтовне какая-то уютная умиротворенность, тихая основательность старых людей, не привыкших к легким деньгам.
— Ты уж похлопочи, сынок, в магазине-то, выбери хороший. Но недорогой... Я в ентих телевизорах не разбираюсь, хотя слыхала, правду ль, нет говорят, есть такие — подороже дома будут... Так мне такой не надо. Ты недорогой выбери, только хороший, чтоб показывал... Дочка-то сюда переехала, теперь городская. А дома у нас в деревне, ну, совсем дешевые стали...
В магазине они пробыли минут сорок. Эдуард загонял продавцов, заставляя их выкатывать из подсобки и включать один телевизор за другим. Он был придирчив и взыскателен. То ему не нравился оттенок светящегося экрана, то тембр звучания, то неудовлетворительный предел качества настройки, а то и просто едва видимая царапина на полировке. Продавцы ему не перечили: эмблема такси на фуражке авторитетно свидетельствовала о хваткой бывалости этого человека. Бабушка жалась рядом с ним и за все долгое время закупочного процесса не проронила ни слова.
Наконец Эдуард выбрал телевизор, и продавцы облегченно вздохнули. Одной рукой оберегая старуху от толчеи, другой уцепив запакованный приемник второго класса, Баранчук наконец-то выбрался на улицу и торжествующе улыбнулся. У его машины стоял милиционер.
— Ваша машина, водитель? — зловеще спросил он.
Эдуард хотел уже было слегка нагрубить, но опыт подсказывал, что этого делать не надо, и потому он изобразил на лице испуг и пролепетал:
— Ну, моя...
Милиционер с гневной горечью улыбнулся.
— А я уже и уходил, — сообщил он, — потом вернулся. Сейчас хотел опять уйти, но, нет, думаю, дождусь, посмотрю, кто ж это за наглец такой...
— А чего бегать-то? — не выдержал Эдик, но, перехватив сокрушительный взгляд инспектора, виновато добавил: — Машина-то моя, куда я от нее денусь...
— Удостоверение на право вождения, товарищ водитель?
Эдик протянул права.
— Чистый, — глядя талон на просвет, усмехнулся инспектор.
— Чистый, — кивнул Баранчук.
Но когда младший лейтенант достал компостер, у Эдика дрогнуло сердце. Ему вдруг стало ужасно жалко свой новый талон. Он и не заметил, как произнес: