Поединок. Выпуск 9
Шрифт:
Демин молчал. Он действительно был не прав.
— Разрешите, товарищ артиллерист.
— Никак не разрешу, дорогой товарищ. Как ваша фамилия?
— Демин.
— Дорогой товарищ Демин. А теперь наденьте, пожалуйста, чехольчик и ступайте с мостика, а если это вам не нравится — жалуйтесь комиссару.
Демин молча надел чехол и спустился с мостика. Жаловаться? На что именно? Кривцов ругался правильно, а насчет дальномера… черт его знает, этот дальномер, — он мог быть в полной исправности…
Серьезное отношение Демина к своему пустячному проступку, по-моему, великолепно. Такой человек, конечно, должен был перебороть себя и пойти к комиссару.
В комиссарской каюте воздух был дымным от не успевшего выветриться заседания, а у самого комиссара болела голова. Сидя за столом, он подписывал стопку увольнительных билетов. Пальцы его плохо гнулись, перо рвало ворсистую бумагу, и жидкие чернила расплывались. Такое дело любого человека может привести в бешенство, но комиссару даже наедине с собой следует сохранять спокойствие. При входе Демина он положил ручку.
— Как зовут?
— Демин.
— Это тебя провели кандидатом на прошлом собрании?
— Меня.
— Выкладывай свое дело.
И Демин рассказал о странностях дальномера и ненадежности Кривцова.
— Все они ненадежны! — вдруг закричал комиссар. — Ступай в болото с твоими рассуждениями! Ты что думаешь, он дурак? Не знает, что за баловство с дальномером можно в расход выйти? — И, неожиданно успокоившись, продолжал: — Это хорошо, что ты ко мне пришел, только еще лучше будет, если перестанешь чужой частью заниматься. Ты смотри на свое дело, а на это другие найдутся. Если всякий желающий будет вертеть дальномеры, так твоего Кривцова к ответу не притянешь. Понятно?
— Есть! — ответил Демин.
— Ну вот и веди себя в порядке. Как следует кандидату партии…
— Есть! — И Демин вышел в коридор.
Теперь враг казался еще опаснее, — должно быть, оттого, что комиссар не поддержал. Но все равно отступать не полагалось. Демин шел спокойный и сосредоточенный, исполненный решимости и разочарованный в политсоставе. Ему было бы легче, знай он, что Кривцов его опередил и первым доложил комиссару о встрече у дальномера.
10
Телефоны боевой, запасный артиллерийский и общесудовой цепи, прожекторные цепи по плутонгам, голосовая передача, и над всем этим — цепи приборов управления огнем. Крашенные белилами провода, сплетения проводов и трубы, змеями идущие по переборкам и подволокам, — это нервная система корабля, и ее головной мозг здесь, в тяжелой, тесной боевой рубке.
Блестящие указатели
— Отлично, — сказал старший артиллерист. — Продолжайте в том же духе.
Демин улыбнулся. Неприятное начальство его похвалило.
— Отбой!
— Есть отбой!
Учение боевой тревоги было закончено. Уходя из рубки, Поздеев взглянул на Демина, чистившего медь своих приборов, и кивнул: из парня выйдет толк.
Вечером того же дня они снова встретились, но с совершенно иными чувствами.
11
Демин, начистив приборы до полного блеска, спустился в палубу, где как раз поспел к дымящемуся бачку черного чечевичного супа. В отличие от белого, этот черный суп варился из грязной чечевицы, но Демину тем не менее нравился.
Поздеев ел тот же суп в более уютной кают-компанейской обстановке, но с меньшим аппетитом, потому что медяшек не чистил. Поужинав, пошел отдохнуть, как этого требовало его несколько вялое пищеварение.
Демин в подобном отдыхе не нуждался, а потому сразу приступил к делу.
— Дай гуталину, Богунок.
Порывшись в рундуке, Богун протянул ему банку, две щетки и суконку.
— Куда собрался?
— Книги брать.
— Какие такие книги?
— Возьму политэкономию, — работая щеткой, ответил Демин.
— Политэкономия, — повторил Богун, любивший новые и странные слова, и вдруг заявил: — За девочкой ты идешь, а не за политэкономией. Больно здорово сапоги драишь, ни для какой экономии не стал бы так стараться.
К своему удивлению, Богун увидел, что Демин краснеет. Он никак не ожидал, что его намек попадет в цель, и, увидев смущение Демина, из деликатности отвернулся.
Проспав около двух часов, Поздеев пошел за Ириной в клуб моряков, где она работала библиотекаршей. Он очень не одобрял ее работы, однако говорить с ней об этом не осмеливался.
Шел он быстро, чтобы не опоздать, и все-таки опоздал: библиотека уже была закрыта. Как много вреда приносит вялое пищеварение людям, перешагнувшим за тридцать лет!
Разочарованный, он вышел из клуба и на улице совершенно неожиданно натолкнулся на Ирину и Демина. Они смеялись, но, увидев его, присмирели.
Ирина оправилась первой:
— Здравствуйте, дорогой профессор.
— Здравия желаю, Ирина Андреевна.
— Вы появились как раз вовремя. Докажите, пожалуйста, этому юноше, что прострация не происходит от слова пространный.
— Боюсь, что не сумею, — сухо ответил Поздеев.
— В таком случае идем все вместе к нам пить чай.