Поединок
Шрифт:
— С каких это пор ты стал придерживаться позиции «идем по течению»?
— Твоя мать спокойна. Ты это знаешь. Она перестала мучиться. Прошлое осталось в прошлом,— жестоко напомнил ей Тео.
— Но она моя мать! А он мой отец!
— А в нашем доме его больная женщина,— ответил на ее вскрик Тео, как всегда, спокойно и невозмутимо, словно возвращал ее из секундного, придуманного ею, мира, где ее родители снова вместе.— Они сами разберутся.
— Но ведь она ничего не узнает, если я ей не скажу,— тихо проговорила Роза.—
Он усмехнулся уголком губ, обнимая за плечи:
— Высшая справедливость — умение прощать, помнишь?
— И?
— Прости родителей.
— За что?— насупилась Роза, не собираясь признаваться даже себе в том, что Тео в чем-то прав.
— Прости и позволь им жить так, как они решили. Ты это однажды приняла. Пусть не поняла. И, как видно, не смирилась до конца. Теперь прости. Прости теперь, когда твой отец рядом с тобой.
Роз промолчала, пряча взгляд. Теодик отстранился и шагнул к камину:
— Нужно осмотреть Сару. А ты бы могла пока заняться Берти.
— Хорошо,— кивнула девушка.— Но сначала я напишу маме...
Тео поднял вопросительно бровь.
— Я сделаю так, как просил отец.
Роза тяжело вздохнула: ей опять пришлось делать этот чертов выбор!
Она уже собиралась уйти вслед за Тео, когда в дом трансгрессировал Дирк. Он был один, но в руке держал пергамент.
— От мастера Джеймса хозяину Гарри,— пропищал эльф, подбегая к Розе.
— Я могу...?— она потянулась за свитком.
— Да, мастер Джеймс сказал отдать любому из вас.
Роза торопливо открыла свиток и пробежала его глазами. Потом вернула свиток эльфу. На сердце стало чуть-чуть легче.
«Со мной все хорошо. Мы идем искать Малфоя, чтобы Элен с ним поговорила. Потерпите немного. Встретимся в моей гостиной сегодня вечером. Джеймс».
— Дядя Гарри в Министерстве, отдай ему письмо. Наверное, он захочет проверить его на подлинность и все такое... Ты можешь... отвести меня к Джеймсу?
— Он запретил, да и они постоянно перемещаются в поисках мастера Скорпиуса. Я могу идти?
— Да, поспеши,— кивнула Роза, представляя, как волнуется дядя Гарри.
Что ж, раз ей больше ничего не остается, она пойдет к себе домой и напишет маме... Напишет, что у них все хорошо и что дядя Гарри скоро к ней присоединится.
Девушка чувствовала себя некомфортно, потому что скрывала от матери происходящее сейчас тут. Но если ей рассказать о Лили, то она точно тут же все бросит и приедет. Но тогда Роза не сможет выполнить желания отца...
Простить их? Нужно, но можно ли...? Разумом она давно все поняла и приняла... Она была уверена, что смирилась с тем, как они живут. Но, увидев снова отца... Тео прав, как всегда.
И за что прощать?
Как же иногда хочется быть маленькой и наивной девочкой... давно ее не посещало подобное желание...
Может быть, вот за это желание их простить?
Но разве они виноваты?
А
А есть ли вообще виноватые?
А важно ли искать их?
Может, стоит просто обратиться к себе?
От вопросов начала болеть голова, и Роза тяжело вздохнула, подходя к камину.
Вот бы мама сейчас была рядом...
Поединок.
Прости меня за то, что я любила,
Прости за кровь, что на моих руках.
Да, я убийца, я людей губила...
Но этот день встречаю я в слезах...
Она знала: он придет. Ждала ли она его? Нет, она давно его уже не ждала. Ждала ли когда-нибудь? Да, когда-то... Но не ее удел — ждать.
Она не мерила комнату шагами, в нетерпении не глядела на часы. Она не заламывала руки, не нервничала, не подбирала слова для будущего разговора.
Она думала лишь о том, чтобы эта из последняя встреча быстрее закончилась. Потому что он больше никогда не придет, а она больше никогда его не позовет.
Она остановилась возле зеркала, в которое раньше так любила глядеться. Что она видела? Все то же лицо с холодными глазами. Почти такими же, как у него.
Бледные, но выразительные. Холодные, но полные презрения к окружающему.
На ее лице больше ничего не осталось, хотя все говорили ей, что она все так же красива.
Красота... Зачем она ей, эта красота? Ведь и в этой безупречой красоте, что даровал ей ненавистный Мерлин, был лишь холод. Как насмешка над всем, что ее окружало...
Отец не раз утверждал, что ей следовало родиться мужчиной. Смешной он типчик, ее отец... Да, с сыновьями ему не повезло, но она никогда не позволяла ему сложить на нее все, что он хотел возложить на плечи сына-наследника. Сам сотворил, пусть сам и разбирается с ними.
Даже сейчас она не могла найти в себе сил и посмотреть на свою семью сквозь пелену из розового дыма. Вообще, розовый цвет — это не для нее, она ненавидела все это.
Это для тех, кто верит в принцев, белых коней и любовь без границ и проблем. Она никогда не верила в принцев, не хотела встретить своего, потому что твердо была уверена, что на третий день их совместного общения кто-то из них повесится: либо она — от скуки и неприязни к белому коню, которого нужно будет кормить и чистить, либо он — от ее яда и ее холодности...
Она не способна любить. Не способна любить так, как этот убогий розовый мир. Все это не для нее, она это поняла еще в детстве, когда плюнула в лицо мальчишке, что посмел коснуться ее руки.
Убогий розовый мир... Что там, в нем, хорошего? Прогулки под луной? Это пошло. Цветы к ногам? Мертвые цветы, уже убитые. Как это розово: подарить девушке букет трупов... Серенады? Она ненавидела кошек и одну даже однажды бросила в пруд, когда та уж слишком сильно выла под дверями кухни. Признания в любви? Глупые, пустые слова, потому что то, что произнесено, уже мертво.