Поэтическая Россия. Стихотворения

Надсон Семен Яковлевич

ИДЕАЛ

Не говори, что жизнь — игрушка В руках бессмысленной судьбы, Беспечной глупости пирушка И яд сомнений и борьбы. Нет, жизнь — разумное стремленье Туда, где вечный свет горит, Где человек, венец творенья, Над миром высоко царит. Внизу, воздвигнуты толпою, Тельцы минутные стоят И золотою мишурою Людей обманчиво манят; За этот призрак идеалов Немало сгибнуло борцов, И льется кровь у пьедесталов Борьбы не стоящих тельцов. Проходит время, — люди сами Их свергнуть с высоты спешат И, тешась новыми мечтами, Других тельцов боготворят; Но лишь один стоит от века, Вне власти суетной толпы, — Кумир великий человека В лучах духовной красоты. И тот, кто мыслию летучей Сумел подняться над толпой, Любви оценит свет могучий И сердца идеал святой; Он бросит все кумиры века, С их мимолетной мишурой, И к идеалу человека Пойдет уверенной стопой! 27 июня 1878

ЗАБЫТЫЙ ПЕВЕЦ

Он

умирал, певец забытый, Толпы недавний властелин, С своею славою разбитой Он гордо погибал один. Один… Слезою сожаленья Никто поэта не почтил, Никто тяжелые мученья В последний час не усладил. В несчастье брошенный друзьями, Подавлен трудною борьбой, С своими грустными мечтами Он глубоко страдал душой. Кругом угрюмо догорала Глухая ночь, и бледный луч Луна кокетливо бросала, Прорвав покров свинцовых туч. И весь облит дрожащим светом, Угрюм и бледен он лежал. Пред умирающим поэтом Ряд сцен прошедших пробежал. Он вспомнил прежние желанья, Судьбой разбитые мечты, Его влекло его призванье К сиянью вечной красоты. Весь век боролся он со мглою, Он славу дорого купил; Идя тернистою тропою, Он жизнь и силы погубил. И вот, усталый, одинокий, Забытый ветреной толпой, Он умирал с тоской глубокой, С душой, надломленной борьбой. И думал он: когда б, сияя Красой, внезапно бы предстал Пред ним святой посланник рая И так страдальцу бы сказал: «За то, что в людях яд страданий Ты звуком песен заглушал И благородный рой желаний Стремленья к свету подымал, За то, что ты борцом отважным Всю жизнь за человека был И лиру честную продажным И пошлым словом не клеймил, Всего проси — я всё исполню, Ты будешь выше всех людей, Я беспредельный мир наполню Стогласной славою твоей, Я дам тебе покой и звуки, Зажгу в душе отрадный свет, Ты вновь свои забудешь муки, Людьми владеющий поэт; И ты дорогою широкой Пойдешь вождем толпы слепой, И к цели светлой и высокой Ты поведешь ее с собой; И не умрешь ты в этом мире — Ты сам себя переживешь, И в дивных звуках честной лиры Ты вновь по смерти жизнь найдешь», — Он отказался бы от счастья, Он только б об одном просил: Что [б] кто-нибудь слезой участия Его могилу окропил, Чтоб кто-нибудь его сомненья Горячей лаской разогнал И светлым словом сожаленья Душе больной отраду дал. 4 июля 1878

ВО МГЛЕ

Была пора, — мы в жизнь вступали Могучей, твердою стопой: Сомненья злые не смущали Тогда наш разум молодой. Мы детски веровали в счастье, В науку, в правду и людей, И смело всякое ненастье Встречали грудью мы своей. Мечты нас гордо призывали Жить для других, другим служить, И все мы горячо желали Небесполезно жизнь прожить. Мы думали, что близко время, Когда мы всюду свет прольем, Когда цепей тяжелых бремя Мы с мысли скованной сорвем, Когда, как дивное сиянье, Блеснут повсюду над землей Свобода, честность, правда, знанье И труд, высокий и святой. Мы выходили на дорогу С желаньем пользу принести, И достигали понемногу До края нашего пути; Мы честно шли, и от начала Вплоть до заката наших дней Звучал нам голос идеала: «Вперед за мир и за людей!» Но годы те давно промчались; Жизнь шла обычной чередой — И с прошлым мы навек расстались И жизнью зажили иной. Забыли мы свои желанья: Они прошли для нас, как сны, И наши прошлые мечтанья Нам стали странны и смешны. Мы входим в мир, всё отрицая, Без жажды пользу приносить; Наш пошлый смех, не понимая, Готов всё светлое клеймить: Зовем мы предрассудком чувство, В груди у нас сомнений ад, Сорвав венец златой с искусства, Мы увенчали им разврат. И, грязь презрения бросая В тех, кто силен еще душой, Проходим жизнь мы, попирая Святыню дерзкою ногой!.. Проснись же тот, в чьем сердце живы Желанья лучших, светлых дней, Кто благородные порывы Не заглушил в душе своей!.. Иди вперед к заре познанья, Борясь с глубокой мглой ночной, Чтоб света яркое сиянье Блеснуло б снова над землей!.. 12 июля 1878

ХРИСТИАНКА

Дела давно минувших дней,

Преданья старины глубокой.

Пушкин. «Руслан и Людмила»

1

Спит гордый Рим, одетый мглою, В тени разросшихся садов; Полны глубокой тишиною Ряды немых его дворцов; Весенней полночи молчанье Царит на сонных площадях; Луны капризное сиянье В речных колеблется струях, И Тибр, блестящей полосою Катясь меж темных берегов, Шумит задумчивой струею Вдаль убегающих валов. В руках распятие сжимая, В седых стенах тюрьмы сырой Спит христианка молодая, На грудь склонившись головой. Бесплодны были все старанья Ее суровых палачей: Ни обещанья, ни страданья Не сокрушили веры в ней. Бесчеловечною душою Судьи на смерть осуждена, Назавтра пред иным судьего Предстанет в небесах она. И вот, полна святым желаньем Всё в жертву небу принести, Она идет к концу страданья, К концу тернистого пути… И снятся ей поля родные, Шатры лимонов и дубов-, Реки изгибы голубые И юных лет приютный кров; И прежних мирных наслаждений Она переживает дни, — Но ни тревог, ни сожалений Не пробуждают в ней они. На всё земное без участья Она привыкла уж смотреть; Не нужно ей земного счастья, Ей в жизни нечего жалеть: Полна небесных упований, Она без жалости и слез Разбила

рой земных желаний И юный мир роскошных грез, — И на алтарь Христа и бога Она готова принести Всё, чем красна ее дорога, Что ей светило на пути.

2

Поднявшись гордо над рекою, Дворец Нерона мирно спит; Вокруг зеленою семьею Ряд стройных тополей стоит; В душистом мраке утопая, Спокойной негой дышит сад; В его тени, струей сверкая, Ключи студеные журчат. Вдали зубчатой полосою Уходят горы в небеса, И, как плащом, одеты мглою Стоят священные леса. Всё спит. Один Альбин угрюмый Сидит в раздумье у окна… Тяжелой, безотрадной думой Его душа возмущена. Враг христиан, патриций славный, В боях испытанный герой, Под игом страсти своенравной, Как раб, поник он головой. Вдали толпы, пиров и шума, Под кровом полночи немой, Всё та же пламенная дума Сжимает грудь его тоской. Мечта нескромная смущает Его блаженством неземным, Воображенье вызывает Картины страстные пред ним, И в полумгле весенней ночи Он видит образ дорогой, Черты любимые и очи, Надежды полные святой.

3

С тех пор как дева молодая К нему на суд приведена, Проснулась грудь его немая От долгой тьмы глухого сна. Разврат дворца в душе на время Стремленья чистые убил, Но свет любви порока бремя Мечом карающим разбил; И, казнь Марии изрекая, Дворца и Рима гордый сын, Он сам, того не сознавая, Уж был в душе христианин; И речи узницы прекрасной С вниманьем жадным он ловил, И свет великий веры ясной Глубоко корни в нем пустил. Любовь и вера победили В нем заблужденья прежних дней И душу гордую смутили Высокой прелестью своей.

4

Заря блестящими лучами Зажглась на небе голубом, И свет огнистыми волнами Блеснул причудливо кругом. За ним, венцом лучей сияя, Проснулось солнце за рекой И, светлым диском выплывая, Сверкает гордо над землей… Проснулся Рим. Народ толпами В амфитеатр, шумя, спешит, И черни пестрыми волнами Цирк, полный доверху, кипит; И в ложе, убранной богато, В пурпурной мантии своей, Залитый в серебро и злато, Сидит Нерон в кругу друзей. Подавлен безотрадной думой, Альбин, патриций молодой, Как ночь прекрасный и угрюмый, Меж них сияет красотой. Толпа шумит нетерпеливо На отведенных ей местах, Но — подан знак, и дверь визгливо На ржавых подалась петлях, — И, на арену выступая, Тигрица вышла молодая… Вослед за ней походкой смелой Вошла с распятием в руках Страдалица в одежде белой, С спокойной твердостью в очах. И вмиг всеобщее движенье Сменилось мертвой тишиной, Как дань немого восхищенья Пред неземною красотой. Альбин, поникнув головою, Весь бледный, словно тень стоял… …………………………… …………………………….. И вдруг пред стихнувшей толпою Волшебный голос зазвучал:

5

«В последний раз я открываю Мои дрожащие уста: Прости, о Рим, я умираю За веру в моего Христа. И в эти смертные мгновенья, Моим прощая палачам, За них последние моленья Несу я к горним небесам: Да не осудит их спаситель За кровь пролитую мою, Пусть примет их святой учитель В свою великую семью, Пусть светоч чистого ученья В сердцах холодных он зажжет И рай любви и примиренья В их жизнь мятежную прольет!..» Она замолкла, и молчанье У всех царило на устах; Казалось, будто состраданье В их черствых вспыхнуло сердцах… ……………………………………………… ……………………………………………. Вдруг на арене, пред толпою, С огнем в очах предстал Альбин И молвил: «Я умру с тобою… О Рим, — и я христианин…» Цирк вздрогнул, зашумел, очнулся, Как лес осеннею грозой, — И зверь испуганно метнулся, Прижавшись к двери роковой… Вот он крадется, выступая, Ползет неслышно, как змея… Скачок… и, землю обагряя, Блеснула алая струя… Святыню смерти и страданий Рим зверским смехом оскорбил, И дикий гром рукоплесканий Мольбу последнюю покрыл. Глубокой древности сказанье Прошло седые времена, И беспристрастное преданье Хранит святые имена. Простой народ тепло и свято Сумел в преданьи сохранить, Как люди в старину, когда-то, Умели верить и любить!.. 31 июля 1878

ПОЭТ И ПРОЗАИК

Прозаик

Я прочитал твои творенья, Они подчас сильны, умны, Но, признаюсь, твои стремленья, Ты не сердись… до слез смешны. О чем, скажи, ты так хлопочешь, Куда ты нас зовешь с собой? Какой-то «свет» разлить ты хочешь Над «сном объятого» землей?. Мы разве спим? Прочти газеты: Что новый день — то шаг вперед. Куда ж вы тащите, поэты, Своими песнями народ? Чего добиться вы хотите, Куда стремитесь вы душой, За что наш славный век браните, С какой сражаетесь вы мглой? Зачем озлобленные ноты Вы в нас бросаете порой? Вы не певцы, — вы Дон-Кихоты, И странен ваш «петуший бой». 1878

«Я чувствую и силы и стремленье…»

Я чувствую и силы и стремленье Служить другим, бороться и любить; На их алтарь несу я вдохновенье, Чтоб в трудный час их песней ободрить. Но кто поймет, что не пустые звуки Звенят в стихе неопытном моем, Что каждый стих — дитя глубокой муки, Рожденное в раздумье роковом; Что каждый миг «святого вдохновенья» Мне стоил слез, невидных для людей, Немой тоски, тревожного сомненья И скорбных дум в безмолвии ночей?!. 1878