Заветный век,В развалинах, руинахДождались нас твои монастыри.……………………………………Прищурив веки,Друг мой, посмотри:Сметая пыль вековС камней старинных,По галерее идёт царь Иван.На нём тяжёлый, до земли,Кафтан,Соболья шуба,Шапка из куницы:Нахмурен лоб,Опущены ресницы.Что он задумал?Вот его десницыЧуть явный знак —И, в раболепстве тщась,Бояре топят мать князей Старицких.Угрюмый бросил взглядВеликий князьНа лёд, на прорубь,На
рабов послушныхИ, сгорбившись,Шагнул…Во тьму веков.……………………………………И только Волга в круче береговТечёт, как время:Молча, равнодушно.
Нина ЧИДСОН
Музыка города
Зданий дворцовых блистательный ряд,Улиц, кварталов гармония,Пышной лепнины, скульптуры наряд —Образы зримой симфонии.Город уснул. После долгих дождейВетер гуляет лениво.Влажные лики дворцов, площадейВ серых туманах залива.Катятся мощные воды НевыВ сером безбрежии ночи,Слушают ангелы, сфинксы и львыВечную музыку зодчих.В линиях шпилей, мостов и оградЗамысел виден единый.В звуках органных его колоннад —Поступь торжественных гимнов.Скрипок звучанья оборванный мигЗамер в витках капителей.Слышатся ритмы фасадных квадриг,Песни застывших метелей.В тёмных каналах, в мерцанье зеркал,Тени минувшего в вальсах,Шорох волны, словно тихий вокалСтарых, забытых романсов.Ветер скитаний куда б ни занёс —Всюду мелодия дома,В шорохе шин, в мерном стуке колёс,В рокоте аэродрома.
В обнимку с питерским дождём
В обнимку с питерским дождём,В тени широкой тучи-шляпы,Окутана его плащом,Спит ель, покачивая лапой.Замшелой сединой своейТы на меня слегка похожа.В краю, где царствует борей,И я гуляю, дни итожа.И пусть судьбы моей пальтоПотрёпано, давно не модноИ полиняло, но затоМне в нём уютно и удобно.От стрессов, жизненных препон,От лжи и пошлости эфираНадёжно служит капюшонИз нитей внутреннего мира.
Белые ночи
Мне сегодня бессонницу не превозмочь,Хаос мыслей веду на прогулку,И сомнамбулой в майскую белую ночьПо пустынным брожу переулкам.Где-то возле Невы, в мире старых гравюрСилуэты и линий сплетенье.То чарующий севера зримый ноктюрн,Город-призрак без цвета и тени.
Благословенны плачущие
Счастливы вы, плачущие теперь
Евангелие. Лука (6-21)
Когда готов от жгучей болиТы крайний преступить порог,Когда уж нет ни сил, ни воли,Ты помни, что сказал нам Бог.Земля разверзлась под ногами,Душа кричит: «За что, за что?»Кто снимет с сердца тяжкий камень,Вернуться в жизнь поможет кто?Галопом раньше мчалось время,Подстёгивая, словно кнут,И вдруг несносно стало бремяПолзущих медленно минут.И цели нет, и нет опоры,В привычный мир закрылась дверь.Лишь раздражают уговоры…Но надо жить, и ты поверь,Что время так или иначеЗалечит жгучей боли сталь.Вернётся радость к тем, кто плачет,Благословенна их печаль.
Виктор ЧИРКУНОВ
Надежда
Нет в жуткой тьме ни края, ни просвета,С утра в косом дожде моё жильё,И на кустах качается под ветромИ накликает
горе воронье.И в этом мраке чуется бездонность,И дождь идёт неведомо куда.Ни огонька – сплошная безоконность,И плещется, и плещется вода.И на душе – лишь чернота, а ветерЗа окнами деревья раскачал…Но в доме лик иконописный светел,И теплится под ним ещё свеча.
Блокадные карточки
Туман повис, от труб фабричных дым…В квартире, здесь, где холодно и хмуро,В блокаду умер дядя ЕвдокимОт голода, а следом – тётя Шура.В тумане чуть блестит Невы изгиб,И ветер дым закручивает в кольца…В шестнадцать брат под Пулковом погиб,Уйдя на фронт сражаться добровольцем.Здесь призрак хлеба ходит по пятам,Проклятья тень осатаневшим немцам,По карточкам всего сто двадцать граммВ блокаду выдавали иждивенцам.И память сохранила эти дни,Дни мужества, дни скорби и печали,Здесь умирали с голода ониИз-за того, что карточки пропали.И было небо мягкое, как шёлк,И это всё могло случиться с нами…После войны я карточки нашёлВ лепном горшочке с медью и гвоздями.И долго я в ладонях их держал,И для меня с овчинку стало небо,А в комнате, казалось мне, дрожалДавнишний призрак холода и хлеба.
Василеостровские сухари
Забыть ли это? Голос радиолы,И мне уже одиннадцатый год,Идём мы с другом из четвёртой школы.Пожарка. Каланча. Хлебозавод.Чумазы мы. И голодны мы оба,Но это место очень я любил,Весной так ароматно пахла сдоба,И запах этот по проспекту плыл.И пахло гуще, чем на сеновале,И пахло так из года в год подряд,Мы в этом месте просто застывали,Вдыхая этот сладкий аромат.В жару сильней, и послабей в прохладу,И утром, и когда горят огни.Здесь выпекали грубый хлеб в блокаду, —Те, слава богу, миновали дни.И как-то раз на дальнем Сахалине,Где я живу, живёт моя семья,Сухарики – «малышки с ванилином» —Купил у дома в магазине я.И во дворе негромко дождь заплакал,И зашуршали листья тополей,И вдруг ко мне вернулся этот запахВасилеостровских сдобных сухарей.
Первая осень
Таёжная речка уноситЛисты, что ей дарит ветла,Дочуркина первая осеньНеслышной походкой вошла.Вошла без единого звука,Присела в ногах на кровать,Она будет дочку баюкатьИ песни ветров напевать.И так же неслышно покинет,Укутавшись в звёздную шаль.Печаль журавлиного клина —Её золотая печаль.Дочурке моей только месяц,Но светел улыбкою дом.И осень причудливо метитБерёзку за нашим окном.
Ярослав ШАБЛЯ
Детство печалей не терпит
Детство печалей не терпит,Видит прозрачные сны.Снова подрос лунный серпикНа небосклоне весны.Детство — судьба без оглядки,Жажда грядущего дня…Вновь на дворовой площадкеПамять встречает меня.Узкое кресло качелейТрогаю тихо рукой,Сумрак вечерний апреляСтынет над Мойкой-рекой.Прошлое… Как в нём хотелосьНовых испробовать чувств!Выпиты юность и зрелость…Сложный у прошлого вкус.Что ж так манит меня сладкоЭхом седого ВчераДом николаевской кладкиС гулким пространством двора?Месяц над крышами светит,Тучу пронзив остриём…Спят в доме новые дети,В мире прозрачном своём.