У матери – ребёнок-инвалид…Её глаза полны вселенской болью.Он сам не ходит и с трудом сидит,И жив, наверное, её любовью,Её молитвой в
предрассветный час,Когда одной лишь ей не спится в доме…Бог долго терпит этот мир и насЗа матерей в молитвенном проломе.За тех, кто крест не бросил, а несётС особым Иисусовым терпеньем,За тех, в чьих душах возрастает плодХристова милосердья и смиренья…Привычен людям недовольный вид —Нас раздражают чей-то смех иль топот…У матери – ребёнок-инвалид…Смотри ей вслед и твой умолкнет ропот.
Как незатейлива картина
Как незатейлива картина:Ручей, пролесок, дальний ров…Здесь мох, прогнув под тропкой спину,Глотает шум моих шагов.Ищу покой и постоянство,Стремлюсь душою отдохнутьТам, где меняя лишь убранство,Природа сохраняет суть.Пусть уголок земли заброшен,Никто не едет на пикник…Здесь луг не мят, осот не скошенИ так волшебно чист родник…
Чем дольше жизнь
Чем дольше жизнь —Тем больше грусти,Тем мельче радость бытия…Не стала б только захолустьемСудьба неброская моя…Не затянуло бы осокойТо место, где родник поёт…Души божественны истоки,Но дней так короток полёт…Всё чаще охристые блики,Всё горемычнее ветра…Цветут турецкие гвоздикиУзором яркого ковра,Среди травы окраски куньей,Без строгих правил и рядовПестреют юбочки петунийПочти до самых холодов…Печаль не зреет без причины…Смотрю на сад…Готов отцвесть.Но в силе астры-октябрины,А, значит, и надежда есть…Ещё лоснятся сухоцветыГорячим солнечным желтком…Ещё по полю бабье летоПройдёт степенно босиком…
Надежда ЮДИНА
На Пискарёвском кладбище
Не холмики – высокие поля…
Юрий Шестаков
Не холмики – высокие поля.Блокадный год на плоской грани камня.Как говорится, пухом вам земля,А в наших душах не померкнет память.Блеснут росинки – или капли слёз?В молчанье скорбном тополя и клёны.И ветви зеленеющих берёзСклонились в сострадательном поклоне.Бушует пламя вечного огня,А рядом с ним не умолкают птицыИ, голосами детскими звеня,Жизнь открывает новые страницы!
Запустение
Здесь ни тропинки, ни дорогиВ густом снегу.Увязли брошенные дрогиНа берегу.Вот по заснеженной долинеБредут дубки —Лежит село, как на картине:Изгиб реки…Но смотрят пасмурно глазницыПустых окон.Разорены в углах божницы —Приют икон.Ворвался ветер пьяным гостемВ пролом окна.И над селом, как над погостом,Взошла луна…
Небесная одиссея
Заблудился я в небе, что делать?
Осип Мандельштам
Заблудилась в небе – что мне делать?Облачко зелёное обняв,Я лечу, лечу в созвездье ДевыИ не понимаю: сон иль явь.В звёздных звуках музыки и звонаРёв Медведиц справа от меня.Там Пегас
на фоне ОрионаСыплет искры светлого огня.Умоляю облачко: «Послушай!Подлетим, я искру подхвачу!Это же такой счастливый случай —Я поэму написать хочу!»«Много хочешь, – облачко сказало, —Это же тебе не горсть монист…»Просыпаюсь, стиснув одеяло.На столе – бумаги чистый лист…
Ольга ЯКУШЕВА
Двое перед боем
Поцеловал нательный крест:Нельзя без веры — как иначе?Не выдаст Бог — свинья не съест,Всё остальное – от удачи.Его приятель не таков —Не носит крест, не верит в Бога.Их породнил один окоп —Войны нелёгкая дорога.Пока – хранимые судьбой,Но рядом – смерть идёт по следу.Для них не первый этот бой,Не оказался бы последним……Снаряды – в рёв, а пули – в свист.И, зубы стиснувши до боли,Закоренелый атеистПерекрестился перед боем.
Нора ЯВОРСКАЯ
Завоёванный город
Долго длилась осада. Таран твердолобыйБил по медным воротам, как будто по нервам.Наконец-то! Горя нетерпеньем и злобой,Предводитель в пролом устремляется первым.Следом – войско, волною рычащей и плотной,А из глоток – «Победа! Победа!» гортанно…Шлем сорвать с головы, раскалённый и потный,И – на башню дворца побеждённого хана.Вот он – город: покорный лежит, молчаливый,Как секирой, ликующей ратью распорот…Но, вздохнув, прошептал победитель счастливый:«Что мне делать с тобой, завоёванный город?»Нет, не кинется вождь на сокровища храма,Не взалкает рабы, полумёртвой от страха.Что ему сундуки драгоценного хлама,Что любовь, для которой и ложе – как плаха,Если путь веселей неподвижности сытой,Если женщины есть, и свободны и страстны,Если есть на земле упоение битвой,Если есть города, что ему неподвластны?!.Почему вспоминаешься, древность седая?Как Сатурн от Земли, от меня далека ты.Я в другую эпоху смеюсь и страдаю,Лёгкий ветер нейлона ношу, а не латы.Я иду по асфальту, и шаг мой спокоен.Только нет, вы в спокойствие это не верьте:Он живёт во мне – дерзкий обветренный воин,Он, как зло и добро, обречён на бессмертье.Приглядитесь получше: вот к цели заветнойЯ стремлюсь, обдирая колени и душу,И смотрю на вершину в тоске безответной,Точно тонущий в море – на дальнюю сушу.Наконец-то – победа моя и спасенье!О, вдыхай же вершины живительный холод!Но шепчу я растерянно, в тайном томленье:«Что мне делать с тобой, завоёванный город?!»
Медовый месяц
Украли месяц наш медовый.А кто украл? Зачем украл?А может, он такой бедовый,Что сам из наших рук удрал?!Замешкались, не углядели,Всё рассуждали: погодим,Мы – занятые, мы – при деле,Мы после этот мёд съедим.И вот он, месяц наш, на небеЯнтарным парусом плывёт, —На голубом небесном хлебеЧистейший мёд, чистейший мёд.
Распятой шкурой зверя исполина
Распятой шкурой зверя исполинаНа севере лежит моя равнина.И долго, долго надобно шагатьПо торфяным болотам, через гать,Чащобами, где залежалась тьма,Пока дойдёшь, усталый, до холма.Их здесь нечасто встретишь, потомуЯ поклоняюсь каждому холму.