Поэтический нарцисс
Шрифт:
Ты, может, последний, кого я люблю вот так,
Попавший на остриё пера.
Может, я в грусти не буду, но всё равно
Знай, что, когда я тебя лишусь,
Шумным павлинам в саду раздавая пшено,
Памяти рук не упущу.
Две нимфы и херувим
В моём саду из гипса херувим
Любуется телами юных нимф,
Ему приятно видеть их изгибы.
(Могли, вообще-то, и за ним
Увидеть кое-что они бы).
Над
Они могли бы присмотреться
К нему – он создан для любви
Из мышц и не имеет сердца.
Когда ни блюда на столе
И с виски опустела кружка,
Всё то, что мир доверил мне,
Шепчу одной из нимф на ушко.
Момент – приподнятая бровь!
Завидно скотская улыбка,
И это плоть теперь и кровь
Свободной, молодой и гибкой.
Она уже возбуждена,
Второй рассказывая то же,
И в каждой клеточке пьяна
Пропахшая нарциссом кожа.
Копна волос, где вся длина
Овита розами, мгновенно
Распущена; теперь она
Совсем не нимфа, а Сирена.
Теперь, ожившие, не прочь
Подруги навестить дружка,
Как только наступает ночь
И лишь темнеют облака,
Так сразу нежный ангел к ним –
И наслаждение, восторги!
А утром: нимфы, херувим
И будто б не бывало оргии.
И будто не было вина
На поцелуе смело, жадно,
И мышца страстью сведена
Не стала прямо в центре сада.
Как будто месяц, как пятак
Из меди, не хотел к ним рухнуть.
Четыре розовых пятна
Грудей, от тела дрожь – и к духу.
Как будто красный какаду,
Свернув от обаянья шею,
Не подсмотрел, когда в саду
Очередной был слышен шелест.
И будто б резвый херувим,
Лишившись совести и страха,
Двум бледным парам рук – худым –
Не позволял лукавить с ним,
И лист с кудрей как не был стряхнут.
Как будто не пришла заря
И все советы были мимо –
Так равнодушно на меня
Глядят умиленные нимфы.
Но в их чертах сквозит порок,
И ясно видно мне из окон,
Как у одной помят венок,
А у другой небрежен локон.
Луну украли
Луна качнулась, Луна в гневе!
Свет брызнул с щеки ручьём –
К ней, ночной Деве,
Пришёл свататься Чёрт.
«Заберу, – говорит, – мира лишу.
Будешь светить в аду,
Я
Будут тебе танцевать на пруду.
Не обижу, вина налью,
Лучшие блюда попробуешь у меня,
А как полюблю,
Так, как никто б бледную не полюбил тебя!»
Закончив речь, хватает за обе руки,
Тащит под землю, Луна вопит:
«Нет!», но, увы, под ногами уже горят огоньки,
На стенах чёрный лежит гранит.
Подводит к зеркалу – чистая красота!
Затягивает на талии ремешок
И, улыбаясь лукаво так,
«До тебя, – говорит, – собирался бог».
Не плакать, прощаясь, не лезть на рожон,
А только тонуть в аромате роз.
Любиться легко должно,
И – бог сохрани! – не всерьёз.
Южане
Волны горячие, волны бегут,
Разбивая о скалы груды воды.
Две одинокие розы на берегу,
Когда закат в золото сыплется, как дым.
На моём берегу. Мой океан,
Где не бывает дождя и грозы,
И, улыбаясь сквозь лёгкий туман,
День поднимается в жаркую зыбь.
Нимфа тунику сколола на брошь,
Танцует, кувшин неся на весу,
За ней наблюдает свирепый вождь
Минуту-другую – а после за ней идёт по песку.
Красавица
Я хитро смотрю – вы молчите,
Я нежно – ответа нет.
Мой чувственный мститель,
Забудем, что было. Идите ко мне!
Не будьте серьёзны,
Вы – неудачник-вор.
Быть видимы созданы красные розы,
И прятать их в руки – ужасный вздор.
Клянусь, не продержите долго,
Пусть даже вы плут,
Уколитесь только,
А раны когда заживут?
Любовница
Он зло спросил меня: «Где ты была?»
Спокойно говорю: «Была у моря.
На нимф смотрела, на цветы, прибоем
Снесённые к ногам, и как синеет мгла.
Одна». Он не поверил – я не лгала.
«Одна? Ты проклялась опять!»
Глаза потупив: «Одна».
И ничего мне, кроме как молчать.
«Я должен был изобличить вас сразу!» –
Метнулся в сторону, над бровью вена вздулась.
Он приподнял разбить фарфоровую вазу –
Я улыбнулась.
Буря
Друг, прости, что тебя предаю я,
Что тяну за собою, когда тону.
Ты же знаешь, меня моя личная буря
Иногда утомляет саму.
Прихожу к опустелому мысу,