Поэтический нарцисс
Шрифт:
Я уйду в эту ночь, просчитав
Каждый сладкий грешок наперёд.
Я сторонник свободы, ты прав.
Ты поэтому выбрал её!
Дориан
В прекрасный гроб упасть! Ты смотришь вниз.
Ты красотой красив жестокой, дикой, громкой,
Здесь принимают каждый твой каприз
Как шалости любимого ребёнка.
Тебя зовут в Нью-Йорк поговорить
Так много женщин – молодых и взрослых,
И
Чтоб не задать тебе все на земле вопросы?
Ты – терапия! Безупречный яд,
В тебя влюбились все, попав в силки природы,
Владельцы вилл, особняков и яхт,
Владелицы домов высокой моды.
Ты с ними бренди пил и под Луной гулял,
Они тебе: «Прощай!» сказали вдруг небрежно.
Клялись быть нежными, но так и не узнал
Ты, милый Дориан, что существует нежность.
Циник
Ты обычно шутишь зло и груб,
Никогда не пленник вдохновения,
Но сегодня ты молчишь и в глубь
Смотришь ты ночного сновидения.
Там весна, там соловьи поют,
Веселятся тени-привидения,
И в слезах ты говоришь: «Люблю!»
В этом странном-странном сновидении.
Время встало, время не течёт,
Ты там связан страшными веригами,
Ты, до гроба сделавший расчёт,
Плачешь там, как самый нищий – выгнанный.
Наяву ты человек большой.
Что ж ты веришь в суть перерождения?
Может быть, ты всё ещё с душой
В этом колком-колком сновидении?
Навсегда
Я с тобой навсегда останусь!
Я хочу разделить твоё счастье и слёзы –
Для меня это лучшая в мире малость,
Это самая сладкая тайная грёза.
Очень быстро любовь превращается в шалость.
Не ругай меня за беспечность.
Я с тобой навсегда останусь! –
Но никто ведь не мерил вечность.
Клеопатра
Сибирски синее стекло;
Похолодало – холод будит.
Немного времени прошло,
Но мы уже другие люди.
Готовя сердце ко всему,
Мы влюблены и вечно в паре,
Но ты не счастлив. Почему?
Ты мечтал о Клеопатре.
Ты мечтал о молодой,
О безупречной, дерзкой, хваткой,
Ты вырастил меня такой,
Я – не мечта и не загадка.
Я не могу любить до слёз,
Не нарушая нежной клятвы,
Я не могу любить
И путь отрезал мне назад ты!
Тебе – уже, наверно, вам,
Понять бы в вашем зимнем смоге:
Мои побеги по ночам –
Всего лишь плата за уроки.
Друг радости
Метель, снега. Бросает в дрожь.
Весь мир в серебряной росе.
– Друг радости! Куда идёшь?
Поправив шарф: – Иду, как все.
Шарф в цвет его большим глазам,
В них ветер заглянуть хотел.
Как много, Боже, места там!
И ничего – снега, метель.
– За чем идёшь? Один идёшь?
Снег падал под ноги, шурша.
– Один. Кого в метель найдёшь? –
Спросил он, замотавшись в шарф.
– Метель не вечна. Ты гулял,
Не мысля, что бывает снег!
Ты столько времени терял,
Весёлый старый человек.
Он промолчал, он вспомнил вдруг,
Что я не лгу, что в мире есть
Дни без метели и без вьюг,
Но для него уже не здесь.
Неприятное расставание
Как много неглупых людей клялись, что ты будешь страдать,
Твердили: «Таких, как она, нелегко удержать!»
Но ты их не слушал, ты думал, они – дураки,
Ты виделся с ней то в партере, то около розы и лунной реки.
Она обещала любить – как правило, только в кровати,
Но ты ей поверил, ты столько своих поцелуев растратил!
Подарки, признания, нежность, горячие сцены –
Ты думал, что найден предмет, не имеющий цену!
Что найдено самое тонкое чувство на свете
И, если угодно, лекарство от скуки и смерти.
И где бы ты ни был – в партере, в гостях, у реки,
Ты ждал эту радость протянутой в шутку руки.
Когда вы шампанское пили, ты думал украдкой: «Однако
Она – Клеопатра, Шанель и Вероника Франко!
Но, кроме того, как ни странно, она Афродита,
И в ней ни одна из высоких черта не забыта».
И ты не ошибся с её повседневным укладом,
Она целовала тебя под пулей завистливых взглядов.
Она танцевала с тобой, обнимая развязно,
И ты наслаждался публичностью вызревшей связи.
Но женщинам ведь забывается всё, что угодно,
Но женщинам ведь забывается всё, что удобно.
Тебе говорили неглупые старые люди,
Что этот роман она тоже однажды забудет.
Но ты им не верил, ты думал – они старики
И сами не реже клялись у весенней реки.
«С тобой, как во сне!» – уверяла она; «драгоценность» и «солнце».