Поэты «Искры». Том 2

Минаев Дмитрий Дмитриевич

5

Прибавлю вместо эпилога, Нисколько в правде не греша: Прогнал помещик педагога, Не заплативши ни гроша, А сам задумал он для света Писать поэму «Людоед», И, говорят, поэма эта Должна на днях явиться в свет. 1866

330. ДЕМОН

Сатирическая поэма

ПЕСНЯ ПЕРВАЯ

1

Печальный демон, дух изгнанья, К земле направил свой полет, Печальный демон, но не тот, Что у Ефремова в изданьи Прошел без пропусков в народ. То был не лермонтовский демон, Не

Мефистофель из гусар, И в мире занят был не тем он, Чтоб в нем отыскивать Тамар. В дела людей он не мешался, Но, как турист из англичан, По свету белому скитался От теплых до полярных стран, Без антипатий и симпатий, К тому, что в мире он встречал; Не знал любви, не знал проклятий, Для адских каверз адских братий Досугов он не посвящал, И всё, что на земле он видел, Он не любил, не ненавидел, А хладнокровно изучал… Наверно б он не изумился, Когда бы солнца шар разбился, Все звезды рухнули с небес, Плутон на небе очутился И провалился в ад Зевес. На свет взирая без ехидства, Он в нем не думал сеять зла, И цель пути его была — Одно простое любопытство.

2

Таких героев меж людей Всегда встречается немало. Без чувств, без собственных идей, Без цели и без идеала, Они на жизнь свою глядят, Как смотрим мы на представленье; В партере вечер весь сидят И ждут развязки, заключенья. Но спущен занавес — финал,— Стесняться больше не под силу, И едет сонный театрал, Зевнув в последний раз, — в могилу…

3

Бес мчится. Никаких помех Не видит он в ночном эфире: На голубом его мундире Сверкают звезды рангов всех, И бездна в трепетном их свете Тайн неразгаданных полна, А на незримом минарете Серпом прорезалась луна. Меж тем внизу туман клубится, Туманом дальний остров скрыт, Им, словно саваном, обвит; Но демон ниже опустился, И наконец пред ним открылся, Когда рассеялся туман, Огромный остров англичан.

4

Пред ним страна свободы, братства И тиранической пяты, Великолепного богатства, Невыносимой нищеты, Парламентизма, эгоизма, Край олигархов, торгашей, Приличий, полных деспотизма, Край боксов, скачек и дендизма И кровью политых грошей, Угрюмых сквайров, деревянных, Надутых леди, чинных мисс… Косился бес на этих странных, Несимпатичных, негуманных Людей. Куда ни оглянись — На всех гражданах без различий Печать особая лежит: Недвижность их, язык их птичий, Надменный, чопорный их вид, Их тип двуногого бульдога И страсть их к золоту, вполне Им заменяющему бога,— Всё чуждо бесу в этой строго Цивилизованной стране, Где всем известный на чужбине Был Милль рожден и погребен, Где в то же время есть закон, Не уничтоженный доныне И всем мужьям дающий власть Жен продавать на главном рынке; Бес рисковал в сплин мрачный впасть В стране, где бритты любят всласть, Красноречиво, без запинки, В живой парламентской борьбе, С трибун и в прессе их свободной Излиться речью благородной О том, что бедность — бич народный, И — забывают о судьбе Своей Ирландии голодной!..

5

Вот Лондон. Гул над ним стоит, Ряд пышных улиц блещет ярко, И бес, взглянув на Риджент-стрит, Взглянув на общий вид Гайд-парка, Остановил свой грустный взор На тех кварталах

отдаленных, Зловонной гнилью зараженных, Где по ночам из грязных нор, Вертепов полуразоренных Толпа голодных, истомленных Продажных женщин и бродяг На мостовую выползает В своих лохмотьях и не знает, Окончить ночь ей где и как; Где не однажды с преступленьем Дружились голь и нищета И, обессилена бореньем, В разврате грязла чистота, И гибли в Темзе не однажды Все эти парии нужды, Продукт и голода и жажды, Цивилизации плоды.

6

Но Лондон назади остался… Вот мирный Числьгёрст уголок, Куда шум лондонский не мог Достичь и в зелени терялся. Вот дом и парк. Его аллей Пустынный вид тоску наводит… Но чей же это мавзолей? Чья это тень к нему подходит? Поникла долу голова, Грудь поднимается от стона… То саркофаг Наполеона, То одинокая вдова. Припомнив поздних лет обиды, Она стоит с немой мольбой, И словно хохот Немезиды Вдовица слышит за собой.

7

Но бес уже на континенте. Подобно серебристой ленте Струится Сена в берегах. Вот и Париж, в своих бедах, В своих несчастиях великий. Но отдохнул ли он от бед? В нем Бонапарта уже нет, Но он сменен продажной кликой Из бонапартовских солдат, Удобных только для парадов И для военных ретирад,— Из сотни проходимцев разных И промотавшихся вралей, Из личных видов, темных, грязных, Готовых мир родных полей, Удобной пользуясь минутой, Смутить раздорами и лютой Междоусобною враждой.

8

Бес мчится дальше. Чередой Идут равнины боевые, Где были схватки роковые И битвы двух соседних стран. Вот словно точка на Маасе Мелькнул прославленный Седан, А там, в отторженном Эльзасе, И Страсбург встал. Его собор, Ордой расстрелянный германской, Еще хранит до этих пор Следы их бойни тамерланской.

9

А бес всё дальше… На пути Чей это замок одинокий? Ему травою зарасти Придется скоро. Тьмой глубокой Одеты окна; лишь одно Его окно освещено. А в замке пусто… В нем, объятый Тоской, скрывая в сердце боль, Живет, надеждами богатый, Проектированный король, Столь пресловутый Генрих Пятый. Его советников с ним нет, Его покинули клевреты, И он садится за обед Один. Где прежние банкеты, Собраний смелость и задор? Уж не стремясь к заветным целям, От скуки с некоторых пор На биллиарде с метрдотелем Играет грустный граф Шамбор.

10

Но дальше, дальше… Бес за Рейном. И нужно с бесом поскорей нам Подняться выше от земли: До нас уж запахи дошли Цикорной гущи и сосисок, Капусты кислой и колбас, Дух габер-супа, грязных мисок, Дух диких буршеских проказ, Дух ветчины и филистерства, И педантизма чад, и жар Цивилизованного зверства С букетом пива и сигар.

11

Заткнувши нос, глаза зажмуря, Спешит бес дальше, и нигде Нет мысли отдыха: везде Под тишиной таится буря. Хотя тайком, в любой стране Вражда растет всё шире, шире: Все говорят об общем мире, И все готовятся к войне, Щедры на тонкие уловки И — ждут повальной потасовки.