Поезд дружбы

Тамоников Александр

– Набиваешься в жены?

– Нет! Мне штамп в паспорте не нужен. Я хочу просто жить с тобой, так, как желаешь ты. Во всем угождать тебе. Жить для тебя, Власушка. А захочешь, я и родить могу.

– Об этом и не думай. Помылась?

– Да.

– Тогда в постель. Не бойся, мучить не буду.

– А я не боюсь.

К вечеру Лютый принял солидную дозу спиртного и отключился. Марийка убедилась в том, что ее любовник спит, поднялась, прошла на кухню и прикурила сигарету, морщась от боли.

Она усмехнулась и подумала:

«Никуда

ты теперь не денешься от меня, Влас Лютый. Впрочем, долго терпеть тебя я не стану, не Дашка. Заполучить бы кафе да сауну в бывшем Дворце пионеров. Ты, Власик, можешь это провернуть через своего дружка Палого, главу администрации, и сделаешь это, дорогой.

А потом я, может, наведаюсь на твою могилку, если тебя здесь похоронят. Такие, как ты, Власик, долго не живут. А я потерплю, привыкла. Было бы ради чего. Сейчас есть.

Мужик же ты никудышный. Вот кузнец Митяй – самец еще тот. Так зарядит, будто кол вобьет. А ты так себе. Но сейчас лучше тебя у меня никого нет. Спи, Власик, отдыхай».

Марийка, стараясь не шуметь, прибралась в доме, выбросила в мусорный контейнер все, что как-то касалось Дарьи, оставила лишь фото дочери. Женщина знала, что за нее Лютый может избить. Управившись, она прилегла рядом с храпящим бандитом.

Лютый очнулся в четыре часа утра. Он умел контролировать свой сон, и ему не нужен был будильник, даже если спать приходилось всего пару часов. С похмелья его мутило. Он сбросил с себя руку Марийки.

Та проснулась и проворковала:

– Доброе утро, дорогой. Что-то ты рано проснулся.

– Не спится.

– Не хочешь немного любви?

– Не до этого.

– Я приготовлю тебе завтрак.

– Не хочу. Спи.

– А я думала, ты трахнешь меня и домой отправишь.

– Куда ты пойдешь в таком виде?

– Ты о синяках? В первый раз, что ли? Да и кому какое дело, кто и за что меня избил! О тебе никому не скажу. Или ты… решил, чтобы я жила с тобой?

– Посмотрим. – Лютый встал, прошел в ванную.

Он долго плескался под холодным душем, побрился, вышел в коридор. Марийка совершенно голая сидела на стуле.

– Ты чего встала?

– Женщина должна проводить своего мужчину.

– А с чего ты взяла, что я куда-то собираюсь?

– Так у дома только что встала ваша машина. Дружки твои возле нее.

– Сколько времени?

– Без десяти пять. Тебе налить коньячку, поправить здоровье?

– Хорошо бы, но нельзя. Когда ты успела порядок на хате навести?

– Вечером, когда ты уснул.

– Это хорошо.

– Если нельзя коньячку, тогда, может, кофе?

– У меня нет времени. День переждешь, как стемнеет, сходишь к себе за вещами. Продуктов дня на два хватит, так что в магазине делать нечего, на улице тоже. Сиди дома и жди, если хочешь жить со мной.

– А ты скоро вернешься?

– Не знаю.

– А если месяц тебя не будет? Так на хате и сидеть? Без продуктов.

– Синяки

сойдут, выйдешь, но я долго не задержусь.

Марийка подошла к Лютому, обняла его:

– Я тут подумала, неплохо бы нам бизнес свой открыть, чтобы не зависеть ни от кого. Я уже присмотрела кафе и сауну. Там хороший навар получить можно. Вложений никаких.

– Как это так?

– Кафе и сауна пашут день и ночь, а владеют ими приезжие.

– Ты на что намекаешь?

– Ни на что, Власик. Но кто в поселке хозяин? Ты! Значит, можешь все!

– А ты захапистая. Не думал.

– Я расчетливая, Влас. Времена пришли непростые. Не мешало бы задницы прикрыть.

– Ты бы сейчас прелести свои прикрыла!

– Так нечем. Ты же пустил мои шмотки на лоскуты, а Дашкину одежу, вернее, то, что от нее осталось, я в мусорный бак выбросила.

– Возьми мою рубашку. Впрочем, делай что хочешь. Как вернусь, обговорим твое предложение. Если дело стоящее, приберем. Ты права, сейчас свой бизнес не помешает. Только не кафе и сауну брать надо, а погребальную контору. Вот что никогда не прогорит. Но все, мне пора.

– Я буду ждать тебя, Власик!

– Жди!

Он быстро оделся в камуфлированную форму с шевроном движения «Держава» на рукаве, забрал дорожную сумку, куда Марийка уложила пакет с продуктами, сигаретами и питьевой водой, чмокнул подружку в щеку, вышел во двор, а из него – на улицу.

Сотник поздоровался с подельниками, кинул сумку Бровчуку и сказал:

– Брось в багажник. Все по местам, едем!

На территорию бывшего спортивного лагеря бандиты въехали в шесть часов, как раз во время подъема.

Скараба, уже одетый в полевую форму, встретил Лютого и проговорил:

– Как отдохнул, Влас? Судя по внешнему виду и перегарчику, расслабился по полной! Жена после этого не попала в больницу?

– Какое тебе до этого дело, Богдан? Ты лучше думай, как будешь объяснять расстрел автобуса с медиками.

– Кому объяснять? – В голосе заместителя сотника звучали тревожные нотки.

– Ну не мне же? Господину Миковичу.

– Ты слил меня?

– Я пытался убедить Миковича, что мы не имеем к случаю с автобусом никакого отношения, да только он и слушать не стал, наехал не по-детски.

– Но он ничего не может доказать.

– Чего? Ты сам-то себя слышишь? Кто кому что-то будет доказывать? Микович знает, что автобус расстреляли наши хлопцы по твоему приказу. Откуда? Не ведаю. Видимо, ему доложили, что, кроме нас и автобуса, на шоссе тогда никого не было. А проверить это нетрудно.

– Так что, Микович предъявит мне за автобус? – Скараба уже не на шутку испугался.

– А хрен его знает. Сам он приказал насчет этого не базарить, отдал распоряжение представить расстрел автобуса как действия диверсионных групп сепаратистов. Но разговор с тобой, скорей всего, будет. Готовься.