Поезд на Солнечный берег
Шрифт:
– О чем?
– О моей работе. О ее смысле.
– А в работе вообще нет особого смысла, – пожал плечами Филипп. – Ни один человек не работал бы, если бы у него был выбор.
Тень Мистраля, удобно пристроившись в кресле, слушала их разговор.
– Ты так говоришь, словно работа – это всегда принуждение, – довольно сухо, и даже не пытаясь эту сухость скрыть, ответил писатель.
– Так оно и есть, – отозвался Филипп. – Подумай сам: ты продаешь бесценное время своей жизни за деньги, которые явно не могут его возместить, и тратишь его на общение с болванами–сослуживцами и идиотами–начальниками.
– Послушать тебя, так тебе всю жизнь приходилось трудиться, – хмыкнул Мистраль.
– Мне хватило и трех дней, – признался Филипп. – После этого я понял, что уж точно не захочу заниматься этим всю жизнь. – Он улыбнулся. – Нет, ну конечно, твою работу я вовсе не имел в виду. У тебя все–таки не работа, а творчество.
– В творчестве куда больше работы, чем думают, – со смешком заметил Мистраль.
– Вот как?
– Да. Понимаешь, творчество – это формула, которая включает в себя многие составляющие, и работа здесь занимает не последнее место.
– Особенно когда герои уже давно для тебя не существуют и абсолютно тебе не интересны, – ехидно вставила тень. Мистраль раздраженно покосился на нее; но Филипп, казалось, ничего не слышал.
– А как же вдохновение? – спросил он, поглядывая на поле, где не творилось совершенно ничего занимательного, и только мяч бестолково метался туда–сюда между игроками.
– Вдохновение может подсказать разве что идею, – пояснил писатель. – Ты смотришь новости, говоришь с людьми или думаешь о чем–то своем, и вдруг ни с того ни с сего натыкаешься на идею – сюжета, характера, чего угодно. Дальше надо ее додумывать, сочинять детали и все время следить, чтобы из множества путей развития выбрать самый выигрышный. Это работа. Составить план книги – это тоже работа. Подобрать первую, единственно верную фразу для начала романа – опять–таки работа. И написание книги, если отвлечься от деталей, есть работа в чистом виде. Потому что вдохновение не будет сочинять за тебя книгу, оно лишь помогает сделать первый шаг… не знаю, как правильнее объяснить. – Он поморщился. – На самом деле все это очень сложно.
– Я и не думал, что ты так увлечен своим делом, – заметил Филипп. Горячность Мистраля, так резко контрастировавшая с его обычным равнодушным безразличием, понравилась ему.
– Да, я… – Мистраль смешался. – Конечно.
Тень зевнула и далеко вытянула ноги.
– Толку от этой увлеченности, – пробубнила она себе под нос. – Столько книг, а гордиться нечем.
Скулы Мистраля порозовели.
– Некоторые мои книги меня вполне устраивают, – резко промолвил он.
– Скажи лучше – некоторые фразы в некоторых книгах, – хихикнула тень. – Перестань. Ведь я же знаю тебя не хуже, чем ты сам.
«Все–таки надо было тогда загадать другое желание, – подумал Мистраль. – Деньги? Но от денег люди не становятся более счастливыми – только менее несчастными. Лучше бы я загадал вдохновение… Впрочем, не будем себя обманывать. Нет ведь никакой гарантии, что я бы получил именно то, что мне надо».
– Ага! – завопил Филипп, срываясь с места. —
«Львы» впереди!
На сей раз кудрявый игрок, забивший эффектный гол в падении через себя, не успел добежать до спасительного озера. Товарищи окружили его и
– Я же говорил! – воскликнул Филипп. – «Пушкарям» здорово повезет, если сегодня они сумеют добиться ничьей!
«Черт возьми, – с тоской подумал Мистраль, – и почему лучшие всегда проигрывают?»
– Это ты о себе или об этих желтушных? – тотчас же осведомилась прозорливая тень. – Да брось ты! Какая разница, в конце концов, проиграют они сегодня или нет?
– Большая, – упрямо возразил Мистраль. Он покосился на Филиппа и, убедившись, что тот не слышит их разговор, продолжил: – Потому что «львы» принадлежат отцу Боровского.
– Ясно, – вздохнула тень. – Стандартный случай. Ты уверяешь, что не любишь Ровену, но все же переживаешь, что она от тебя ушла.
– Не переживаю, – сердито сказал Мистраль. – Потому что она все равно вернется ко мне. Больше ни один человек на свете не выдержит ее характера и ее выходок.
Нападающие «пушкарей», понурив головы, двинулись к середине поля. Поражение было написано на их лицах, и значилось оно там такими большими буквами, что их мог прочитать даже человек, не владеющий грамотой.
– Извини, – мягко сказала тень, – но, по–моему, ты постоянно усложняешь свою жизнь в поисках ее упрощения. Почему бы тебе просто не признаться Ровене, как ты ее любишь, и не попросить ее быть с тобой?
– Потому что после этого она точно не захочет иметь со мной дело, – усмехнулся Мистраль.
– Но ты можешь хотя бы попробовать, – упорствовала тень. – Посмотри хотя бы на Филиппа. Он влюблен, он счастлив, он просто сиял, когда прибыл на стадион. Почему с тобой не может быть так же, как и с ним? Ведь он и Матильда…
Сотовый Филиппа заверещал. Юноша метнул на него беглый взгляд и сбросил звонок. На поле Коленце участливо спрашивал у лежащего на газоне легконогого нападающего «пушкарей», что случилось. Похоже, тот получил травму и не мог продолжить матч.
– Это же Матильда звонила, – несмело заметил Мистраль. Писатель терпеть не мог соваться в чужие дела, но тень–совесть все же подсказала ему, что он должен указать другу на его ошибку.
Филипп хмуро покосился на приятеля.
– Не люблю говорить, когда идет матч, – сказал он. – Толпа ревет, ничего не слышно.
То, что он оказался вынужден оправдываться, его отчего–то разозлило, и он отвернулся.
– Ух ты, – вырвалось у него, – тренеры наконец–то решились на нормальные замены!
Поскольку счет на табло был 4:3 в пользу «львов», их тренер решил, что на сегодня этого достаточно, тем более что до конца матча оставалось менее четверти часа. Он отправил отдыхать кудрявого полузащитника, который отметился сегодня парочкой голов, и нападающего, который не отметился ничем по той простой причине, что его поочередно топили в озере, швыряли в болото и скидывали в овраг. Вместо них на поле выступили двое футболистов довольно–таки устрашающего вида, с широченными плечами, угрюмыми физиономиями и неистребимым румянцем на щеках. Это были защитники, которые с одинаковым успехом действовали как в центре, так и на флангах, так что тренер вполне мог на них положиться.