Поезд Ноя

Щупов Андрей Олегович

– Сумасшедшие! Ей Богу, сумасшедшие… – Горлик продолжал растерянно топтаться.

– Ну что? – полковник усмешливо хлопнул его по плечу. – Решайся, брат пиит! А то действительно сейчас уедем.

– Я бы остался, но… Не умею я так вот сразу, – Горлик умоляюще глядел на Егора.

– Не боись, Горлик, встретимся еще! Привет Жорику с Деминтасом передавай! И Маратику, само собой! Путятину скажи, чтоб не дулся.

– Передам, конечно…

Снова басовито засифонил гудок.

– Надо бы двигать, а, Павел Матвеевич? – Мацис стоял уже возле двери.

– Идем, идем, –

полковник пристально взглянул на брата. Неожиданно припомнилась давняя картинка: тот же Егор в детской кроватке, только-только научившийся стоять. Держась ручонками за стену, покачиваясь, неуверенно выпрямляется. Ручки и ножки толстенькие, в складочках, на щекастом лице – счастливая улыбка. Впервые на своих двоих – разве не счастье? И улыбка такая, что и самому не удержаться – ответно растянешь рот до ушей. Может, оттого и не водится ничего лучше младенческих улыбок, что нет у них еще зубов. Не глянцевыми и красивыми зубками улыбаются дети, – душой. Оттого столь хорошо блестят у них глазенки. Они и есть первоисточник улыбки, не губы…

Стиснуло сердце, захотелось шагнуть к брату, крепко стиснуть в объятиях. Сразу двоих – нынешнего, постаревшего, и того далекого, стоящего на кроватке, лучащегося беспричинной радостью. Полковник сдержался.

– Ты вот что, братик. На старикана здешнего не слишком полагайся. Корявый он, понимаешь? С подтекстом, говоря по-вашему.

– Мы так не говорим, но все равно спасибо. Буду приглядывать.

– Тогда бывай. Даст Бог, еще увидимся, – Павел Матвеевич пожал родную ладонь, скупо кивнул и вышел. Уже под дождем, с облегчением подставил лицо небесным прохладным струям.

А даст ли Бог свидиться? Должен ли ТОТ, что живет за тучами и облаками, вообще что-нибудь двум отбегавшим свое взрослым людям?… Хлещущая вода заставила зажмуриться, мотнув головой, полковник полез за платком.

* * *

Альбатрос скакал на месте, то приближаясь к туше, то снова отпрыгивая. Прижав к груди сжатые кулачки, Мальвина с ужасом смотрела на подрагивающие лапы крокодила. Гигантское животное было мертво, но судорога еще крючила ископаемые мышцы. Даже смотреть на убитого крокодила казалось страшным. Заметив, что Лукич достал широкий охотничий нож, Егор развернул Мальвину за плечи, мягко подтолкнул в спину.

– Поднимись пока наружу. Да не стой там под дождем, зайди в сторожку.

– Вы станете его потрошить?

Помешкав, он кивнул. Мальвина подхватила песика на руки, по ступеням отправилась наверх. Егор взялся за цевье прислоненного к стене АПС – подводного автомата, стреляющего микрогарпунами, и вновь отложил. Крокодил без того был мертв, добивать его не имело смысла. Смотритель между тем совершенно спокойно примостился сухоньким задом на чешуйчато-темной туше, примерившись, взялся за дело. Немного понаблюдав за брызжущей кровью (подумать только! – такой же красной), Егор отвернулся. Даже вслушиваться в чмокающие и хрусткие звуки было противно.

– Ну вот!.. – послышался обрадованный голос старика. – Еще один трофей. Сейчас сполосну и рассмотрим как следует.

Егор продолжал глядеть на темную,

местами покрытую бархатом лишайника стену, а Лукич продолжал за спиной азартно возиться над тушей.

– В прошлый раз пояс был с ножнами. Это тот, значит, который пуриты забрали, а теперь, кажись, что-то поинтереснее…

Егор скользнул взглядом по автомату.

– АПС тоже пуриты оставили?

– Они, кто же еще. Славная, кстати, штучка! Двадцать шесть патрончиков, калибр, конечно, небольшой, однако любую акулу насквозь прошибет. И этих горынычей, понятно, берет. Хоть в рыло стреляй, хоть в пузо… Ага! Да это же уздечка! Глянь-ка! Ну да, она самая!

Егор обернулся. Смотритель был прав. То, что он вертел в руках, и впрямь походило на простенькую уздечку. Впрочем, не совсем простенькую. По кайме кожаных измятых полосок тянулась золотистая кайма. Крохотные заклепки с какими-то листиками и лепестками, нечто напоминающее скифские украшения. Егор взял мокрую уздечку, внимательно осмотрел.

– А где же лошадь? – глуповато спросил он.

– Известно где, – смотритель хмыкнул. – Хотя вопрос, между прочим, по существу! Одно дело – ножны, совсем другое – уздечка. Лошади-то без суши не живут, верно? И на подлодку стадо кобылок вряд ли кто возьмет.

– Что же из этого следует?

Лукич снова склонился над разрезанной тушей, погрузил в глянцевые внутренности руки, ищуще зашарил.

– А черт его знает, – пробурчал он. – Начнешь делать выводы, точно спятишь. То есть, по всему выходит, что там и впрямь сухо.

– Где это – там?

– Там – это там! – смотритель ткнул пальцем вниз. – Откуда, значит, вылез этот плезиозавр.

– А может, он сжевал лошадь лет десять назад?

– Может, и так, – старик хитро прищурился. – Только все, милок, от того зависит, в чем мы, собственно, хотим себя убедить. Я ведь те ножны своими глазами видел, мне себя обманывать не к чему. Вот и получается: там ножны, тут – уздечка, да и сам крокодилище на карася не слишком похож. Не многовато ли странностей?

– Пожалуй, что многовато.

– Тьфу! Весь перепачкался! – смотритель, поднявшись, пнул в крокодилий бок, шагнув к воде, принялся полоскать маслянисто багровые руки. Уверенными движениями смыл кровь, колупнул под ногтями.

– Кроме уздечки ничего. Жалко… В прошлый раз проще было. Помощники подсобляли, да и света хватало. А тут одна-единственная переноска.

– Уздечку все-таки нашли.

– Нашли… – подтвердил смотритель. Взглянув на Егора, проговорил: – А вывод какой? В смысле – что делать-то дальше будем?

– Как что делать? Ты ведь без того все решил, разве не так? – Егор ответил Лукичу столь же откровенным взглядом.

– Ну это как сказать.

– А что тут говорить, все понятно. В дежурке три акваланга, маски с ластами. Этажом ниже вполне исправный компрессор. Неужто нырять собирались?

Смотритель вновь занялся руками, тщательно протирая каждый палец, сосредоточенно изучая каемку обломанных ногтей. То ли обдумывал, что ответить, то ли не хотел говорить вовсе. Переступив крокодилью тушу, Егор шагнул ближе, присел рядом на корточки.