Поездка к Солнцу

Костюковский Борис Александрович

— Очень быстро бегают олени, — сказал Тудуп.

— Быстрее коня? — спросил Андрейка.

— Сравнил! Конечно, быстрее.

— Быстрее «Победы»?

Тудуп на секунду задумался.

— Быстрее. Как ветер! — Тудуп энергично махнул рукой. — Олени везде пройдут, там, где и машина никакая не пройдёт.

— Как самолёт? — приставал Андрейка.

— Ну уж — самолёт! — покровительственно улыбнулся Тудуп. — Самолёт в воздухе, а олени — на земле.

Когда у Тудупа вышли спички, коробок он отдал Андрейке.

С удовольствием

Андрейка рассматривал оленей: вот бы покататься на этих нартах!

И всё же время бежит быстро. Вот уже выпал снег, а потом и первый мороз ударил. Несколько раз за Андрейкой приезжал отец и увозил его в юрту. Это бывало в субботу.

А назавтра Андрейка ездил на Рыжике и целый день проводил около отары. Нянька, конечно, была тут же, и даже Катя в таких случаях уходила с отарой и не расставалась со своим хозяином.

Вечером отец и мать рассматривали Андрейкины тетради.

Сын за три месяца уже стал грамотным. Палочки и кружочки сменялись буквами и словами. Красными чернилами учительница пишет отметки. Пятёрок у Андрейки нет, и всё потому, что он торопится.

Мама читает и вздыхает. Вздыхает и читает.

«Андрюша, не изгибай палочки у всех букв. Точки и запятые делай меньше», — так пишет учительница.

Но это ещё ничего. А бывают очень короткие и сердитые слова, и они больше всего не нравятся маме. «Грязно», — читает мама и так укоризненно смотрит на Андрейку, что ему сейчас же хочется спать.

И всё же один раз прорвалась пятёрка. Андрейка написал: «Мостик, козлик, Саша», написал так чисто, правильно, что заработал первую в своей жизни пятёрку. А быть пятёрочником, оказывается, очень приятно. Мать и отец радуются, Рыжик, Нянька и Катя такие ласковые и весёлые, что Андрейка чувствует себя именинником.

И тут Андрейка решил показать отцу коробок.

— Сделай мне нарты, — попросил он. — Беда охота на нартах кататься!

Отец внимательно разглядывал коробок от спичек, потом сказал:

— Когда я в армии служил, у меня друг был — эвенк. Много рассказывал мне, как на оленях ездил. А ещё друг один был, с Чукотки родом, — на собаках ездил.

— На собаках? — Андрейка так и подпрыгнул. — Как это — на собаках?

— А вот так же, как здесь, — отец показал на коробок, — только вместо оленей в санки запряжены собаки.

— В нарты, — поправил Андрейка отца.

— В нарты, — согласился отец. — Говорит, шибко быстро собаки бегают.

— Няньку запрягу! — с горящими глазами проговорил Андрейка. — Сделай скорее нарты.

— Мало одной Няньки, ещё собаку нужно.

— Катьку запрягу.

— Катьку! — рассмеялся отец. — Ты выдумщик!

— Сделай нарты! — жалобно попросил Андрейка. Больше всего на свете ему сейчас хотелось иметь нарты.

Отец повертел в руках коробок, прищурился, словно прицеливаясь, и сказал:

— Учись хорошо. Сделаю тебе нарты. Упряжку сделаю. Пятёрки таскай. Будешь пятёрки таскать, тогда я тебя

летом в Москву возьму. На выставку поедем.

От этих слов у Андрейки перехватило дыхание, но он всё же проговорил:

— А Дулму возьмём с собой?

Андрейка заболел

Легко сказать: таскай пятёрки! Андрейка изо всех сил старался, но пятёрки ему не давались. И у Афони были пятёрки, и у Фиски-Анфиски, а Андрейка получал пятёрки только по физкультуре. Физкультура на самом деле была игра: то надо перегнать всех — бежать изо всех сил, то бросаться снежками, то прыгать в длину, то в высоту, через верёвочку, то прыгать со скакалкой. А были и совсем замечательные игры: «кошка-мышка», «третий лишний», «догонялочка-выручалочка».

Учительница сказала, что Андрейка хороший физкультурник, и ставила ему пятёрки. Хорошо бы, совсем не было других уроков, кроме физкультуры, — Андрейка бы наверняка поехал тогда в Москву.

А тут ещё он научился кататься на коньках. Даже, если точно говорить, не на коньках, а на одном коньке. На другом катается Афоня. Дядя Костя как-то приезжал из МТС, где он сейчас ремонтирует «Тимошу».

— Обязательно давай Андрейке коньки, — наказал он сыну.

Только Афоня давал один конёк, а на втором или катался сам, или прятал в тумбочку.

— Расшибёшься ещё, — пояснял он. — Думаешь, мне жалко? А на двух ты не устоишь.

Очень хорошо, что речка осенью разлилась, а теперь замёрзла: получился настоящий каток.

Только выйдешь из интерната, перелезешь через низкий заборчик (для удобства потом кто-то проделал дырку: выломал пару дощечек) и сразу же попадаешь на лёд. Ну, а потом до самого вечера забываешь, что есть интернат и есть домашнее задание. Ах, если бы Андрейке иметь два конька! Но Афоня сам умел кататься на одном и почему-то не хотел, чтобы Андрейка научился кататься на двух.

Андрейка давно уже не видел Дулму. Он ей напишет письмо. Вот когда выучит все буквы — и напишет. Он пробовал про себя сочинять его в свободное время. А свободного времени совсем нет. Разве только когда ложишься спать.

«Куда ты далеко перекочевала? — закрыв глаза, сразу же начинал «писать» Андрейка. — Беда плохо без тебя! Я тут в новую игру играю, на коньках катаюсь. Шибко хорошо учусь, всех в классе перегоняю. Я теперь физкультурник. У меня хороший друг, зовут Афоня, лучше тебя…»

Андрейка засыпает, так и не успев «дописать» письмо. Очень уж быстро засыпает — наверно, лодырем будет. И только заснёт — уже утро, надо вставать. А на уроке сразу же неприятность: не выполнил домашнее задание — получил двойку. Непонятно всё-таки Андрейке: ему нравилось писать именно эти цифры — единицу и двойку, а когда их писала в тетрадь учительница, у него портилось настроение.