Поездом к океану
Шрифт:
Этот же человек обеспечивал ей теплую одежду, относительную свободу и даже врача, когда в Ханое у нее начало кровить, и она была уверена, что все-таки потеряет ребенка. Не потеряла. Потому что рядом был он, принимавший от нее все. Сейчас он же помогал ей сносить сумку, в которой вместе с ее вещами, он это знал, были еще и вещи, принадлежавшие Жилю Кольвену. Кроме тех, что она нашла в его вещмешке, забрала еще и кое-что из форта. И самое драгоценное, что там было, — его «Вьетнамскую пастораль», которую никто не издаст во Франции, покуда они не признают своих ошибок и своей вины перед Индокитаем.
Аньес
— Можно мне? — зачем-то спросила Аньес, словно все еще была пленной.
— Конечно, — разрешил подполковник, и она, не видя его лица, была уверена в том, что он улыбается.
Ухватив полы своего пальто, Аньес зачастила шагами и вскоре оказалась в долгожданных и таких необходимых объятиях. В лицо ей пахнуло знакомым с детства запахом духов — Женевьева была всегда верна себе в отношении ароматов. Пальцы Аньес вцепились в рукава маминой одежды, будто ища защиты. Впоследствии, как ни силилась, она так никогда и не смогла вспомнить, что они говорили друг другу в те первые минуты. Должно быть, ничего и не говорили — что тут скажешь?
Но суть в том, что тех мгновений она никогда и не забывала, снова чувствуя себя маленькой, как в ту пору, когда можно было переждать любую грозу, спрятавшись под мамиными руками.
Впереди ее ждала дорога поездом до Парижа, разговор с начальством, вероятное увольнение из ведомства. Но это все потом. Продолжая цепляться за мать и чувствуя, как та поглаживает ее по спине, будто бы утешая, прямо сейчас она отчаянно смотрит на подполковника Юбера и спрашивает:
— Давайте отложим отъезд до завтра? Пожалуйста. Мы остались бы в отеле на ночь, один день ничего не решит? Я бы очень хотела побыть с мамой, господин подполковник. Ах, да… это моя мама… мадам Прево. Вы не знакомы…
Один день ничего не решал, потому ночью он надрался в баре гостиницы до состояния, в котором едва стоял на ногах. Бренди лилось в его глотку с ужасающей частотой, но голова все еще оставалась ясной. Это только тело почему-то не слушалось, но чертова башка никак не хотела забыть. А ведь надеялся, что поможет.
Надо отдать себе должное — это был первый срыв за все время пути, а путь занял несколько недель, покуда они достигли берегов Франции. Откровенно говоря, Лионец и рад бы был поскорее покончить с формальностями и сбыть рядового де Брольи с рук, но эта ненормальная баба решила напоследок устроить ему пытку.
Пытку. Настоящую и изощренную. От которой у него враз закружилась голова.
Весь ее вид — такой просящий, беззащитный, будто она сбросила в одну секунду все маски, там, на причале, возле матери — весь этот ее чертов вид вышиб землю у него из-под ног, заставив вспомнить, какая она была, когда он ее нашел.
Черт подери, даже когда в дороге у нее едва не случился выкидыш, Аньес вела себя иначе. Она лишь постучала в дверь его каюты и сказала спокойно и немного нервно, что у нее пошла кровь, а она не знает, где на корабле медпункт. Ни минуты не пыталась
А сейчас она где-то над его головой. Делит на двоих одну комнату с матерью. Где-то там, сверху, на втором этаже небольшой гостиницы. Юбер задрал голову вверх и посмотрел на потолок, будто бы мог там увидеть ее. Но почему-то не обнаружил.
— Эй, эй, господин офицер! — донеслось до него, когда он таки стал заваливаться набок со стула, и кто-то схватил его за шиворот. — Не хватало только чтоб вы сломали тут шею!
— Шею? — Лионец повернулся к подхватившему его официанту и задорно расхохотался. — Слушай, а ведь правда! Не хватает. Шею сломать — в самый раз, а?
— Камиль, в самом деле, уводи-ка его уже, а то он тут и заснет.
— Расплатился? — живо поинтересовался мальчишка.
— Так точно! — весело козырнул Юбер. — Я в состоянии… з-заплатить. И даже ос-ставить на чай. Или думаешь, нет? П-похоже, что у меня нет денег?
— Да есть, есть. Расплатился он. Камиль, уведи, бога ради, похоже, он хочет не то что шею сломать — бар разнесет в щепки.
— Да я и тебе, — хохотнул Анри и заплетающимся языком, все распаляясь, заговорил, пока официант хватал его под мышки и тащил к выходу, — и тебе… могу сломать твою шею, хоть она и б-бычья! Проверим?
Последнее он кричал уже из небольшого фойе, на котором располагалась лестница наверх. Лифта здесь не было, поднимались по ступенькам, и Юбер что-то еще пьяно ворчал по пути, обещая и мальчишке заплатить за помощь. И самому себе напоминал нечто убогое, жалкое, даже смешное, прямо как генерал Риво, которого они волокли с его зятем спать. Несколько раз повторял номер комнаты, путаясь, ошибаясь и называя тот, в котором остановились Аньес и ее мать, а потом быстро исправлялся, ужасно веселясь по этому поводу. И наконец, уже оказавшись на постели затребовал еще бутылку прямо сюда, иначе он спустится снова, а вставать ужасно не хочется.
Официант пообещал ему все сделать в лучшем виде, да обманул, сволочь. Закрыл за собой дверь и уже не вернулся. Впрочем, мальчишке повезло. Анри, не раздеваясь и не снимая обуви, заснул прежде, чем успел осознать, что его облапошили. Снова. В который раз. И лишь поутру, когда стоял над раковиной в небольшой ванной комнате и вглядывался в свое отражение, раз за разом задаваясь вопросом, какого черта все еще здесь, все еще не бросил все и не уехал от де Брольи подальше, вдруг осознал, что даже и тогда бы не освободился.
Аньес, дьявол ее забери, полюбила другого. Мертвого. А он, живой, ей не нужен. Но все равно она держит его в своих маленьких ладонях, и никакой свободы от нее ему не видать.
Наверное, именно потому, как он ни спешил вчера выдвинуться в Париж, чтобы передать рядового де Брольи генералу Риво на попечение, стоило ей лишь попросить, он согласился не колеблясь. Потому что от тех, кого любят, принимают всё.
Интермедия