Поэзия рабочего удара (сборник)
Шрифт:
– Господин Малецкий, разрешите ехать по двое, иначе нельзя следить! – кричали на ходу дежурные.
– Поезжайте, поезжайте как есть. У нас всегда как на охоту, так собак кормить.
Начальник подходил со студентом к воротам.
– Куда, куда они? Куда они все едут к стрелке? Да ведь тут все вагоны поцарапают друг о Друга на переезде.
– Василий Иванович! – кричал студент. – Разрешите мне выработать инструкцию движения. Я недавно как раз сдавал проект…
– Бугель, бугель отведи! – вдруг заорал
– Идиоты, – уже ворчал начальник, зараженный опасениями Малецкого.
– Да Прохоров, черт, тебе же говорю, поднажми его веревкой-то.
Прохоров осторожно проехал закругление, потом включил мотор и, оставив ручку, подбежал к задней площадке, высунулся до пояса из левой входной двери и начал тянуть веревку бугеля.
В это время к переводу рельсов быстро выбежал вагон с другим дежурным слесарем – Минаевым.
Трудно было сказать, зацепит ли на стрелке один вагон за другой.
Малецкий на всякий случай закричал:
– Осторожнее! Краску-то, краску не царапай, не обнови вагон-то!
Но выбежал еще вагон, и трудно было остановить общую суматоху движения.
Малецкий еще раз крикнул:
– Не свороти лобовой брус, смекай!
Но было поздно.
Вагон Минаева врезался в вагон Прохорова, хряснуло что-то, ударился лобовой частью сначала в поручни, потом ерзнул по боку, смял моментально Прохорова, вырвал его за голову с задней площадки и бухнул на землю.
Минаев замер на месте, остолбенел, потом зашатался.
От сильного сопротивления в его вагоне загорелись провода, взвилось пламя, ток выключился – и вагон остановился.
А Прохоров, ляпнувшийся на землю, запутался в веревке бугеля, и его потащило по мостовой за вагоном. Оттянутый бугель уже не подавал в вагон тока, но Прохоров вместе с вагоном еще тащился сажен десять по инерции.
Вагон застрял и остановился уже у выхода из парка.
Как шальная бросилась толпа из траншей, из вагонов, из мастерских. Нужно было пробежать сажен пятнадцать, но люди задыхались, точно бежали от опасности верст пять.
Первое время почти никто ничего не говорил.
Безумно, дико смотрела ошарашенная толпа.
Даже начальник и мастера слились и замешались в массе, и их ничто не выделяло в этом общем изумлении.
Студент первый нашел, что сказать.
– Господа, пульс, – высунулся он с вежливой улыбкой и подошел к распластанному на земле Прохорову.
– Господа, – суетился он, – последние удары… деятельность сердца понижается… Надо фельдшера… Телефонируйте…
Вдруг разбились оковы безмолвного удивления, из толпы вырвался Минаев и бросился к Прохорову. Осторожно, слегка тиснул он задней стороной кулака в грудь, и рука провалилась.
– Как вата, –
– Ну да, я… я, конечно, дело… Я смял его, товарищи, я, господи.
– Не галди зря-то, – кто-то серьезно буркнул из толпы, – давай бери его в приемный покой.
– Господа, разойдитесь, – начал привычную речь начальник, немного отделавшись от неожиданного впечатления. – Или нет, – перебил он себя, – или нет – идите, кто хорошо видел, два-три, в свидетели,
– Ну так и я, – крикнул Минаев.
– Идите и вы, – нехотя согласился начальник.
Подняли горячий труп Прохорова и понесли в приемную.
Там был фельдшер и околоточный надзиратель.
Фельдшер только махнул рукой и кивнул приятелю-околоточному, чтобы тот составлял полицейский протокол.
– Так, ваша фамилия – Минаев?
– Вот именно, точно, Минаев.
– Вы ехали и своим вагоном…
– Так что в суматохе, ваше благородие, – перебил околоточного подручный слесарь Васин, желая выгородить Минаева.
– Вас не спрашивают.
– Ну так, я смял, – сказал, как отрезал, Минаев. – Своего товарища убил я. Казнил, – уже совсем азартно заговорил Минаев, смотря на стоявшего рядом Малецкого.
Малецкий мял в руках фуражку.
– Вы спокойнее, – чуть-чуть приподнялся от протокола околоточный.
Но Минаев расходился:
– Мне бы, говорю, удержать себя, сказать: стой, трус паршивый, сдержи, сдержи, – нет пру, пру без останову, страха ради иудейска, и – бац. Так или нет, господин командир Малецкий?
Малецкий увидал в этом какое-то новое неожиданное наступление Минаева, испугался и начал его оправдывать:
– Позвольте объяснить, что когда я приказал ехать, то видел убиение Прохорова с левой стороны, а у нас правило: бугеля отдергивать – с правой.
– Вот, – кивал околоточный Минаеву.
– И вся сигнальная, – торопился показывать Малецкий, – вся служебная часть движения всегда должна находиться с правой.
– Слышите? – обращался околоточный к Минаеву, желая его немного обрадовать.
Минаев кидал взглядом от Малецкого к околоточному, точно желая поймать какой-то спрятанный, но хорошо построенный фокус.
Малецкий ёрзал ногами по свежевыкрашенному полу; его глаза убегали от разъяренного, настигающего взгляда Минаева.
Тоном мальчика, пойманного на мерзкой шалости, он заключал:
– И во всем печальном происшествии причина – сам потерпевший, Прохоров.
– Ну и к черту, и больше я вам не нужен, – процедил Минаев и направился к выходу.
Околоточный было привстал и хотел прикрикнуть на Минаева за грубость, но Малецкий махнул книзу рукой и как бы говорил: «Оставь его, не обращай внимания».