Поэзия рабочего удара (сборник)
Шрифт:
Бери ее, безвольную.
Меси ее, как тесто.
Города и люди
Ржет Нью-Йорк.
На дыбы.
Р-рух в каналы.
Завизжало кипением море.
И вышвырнулись Гудзоны с Нью-Йорком и паром к небу.
Пята небоскребов давнула Илью Пророка.
Р-pyxl запихавшись в море опять…
Ночью шепчет Нью-Йорк на весь мир.
Ды-ш-ш-шу.
Небо задохлось.
Невмоготу.
– Америка, машины, конторы, доллары.
Америка, выстрели меня.
Полнокровный,
Или затрясу материк.
– Н-на.
Верхняя челюсть – Чикаго.
Нижняя – Сан-Франциско.
Скрученный заряженный язык – стальная диагональ путей.
Пол-Вашингтона пороху.
Гренландия, рубильники…
Прямым углом к Берлину, поперек Лондона через катакомбы Парижа лязгнул и взорвал Нью-Йорк.
Саботаж, саботаж и дым.
Философия человечества вдребезги.
Или спать, или жить.
Но не читать, не учиться.
Сорок миллионов блуз.
Синие, цвета хаки, красные.
Ноги… тысяча тысяч спиц.
Кто сделает шаг на полмиллиметра больше – сжечь. Одна голова в восемьдесят верст.
Тонны жажды.
Броневое лицо.
Цемент и волосы, цемент и волосы.
Жар, лед, нот.
Жар, лед, пот.
Бацануть. Долбануть. Рявкнуть.
Зацепить за сатурны башней.
Перекувырнуть домну.
Засмеяться лавой.
Плакать пулеметом.
Элеваторы гранат… раз, два, три в Балтику!
И город поездов ко дну…
Добела сварились Скандинавы.
Четыре миллиарда болванок.
Крылья бетонного сатира – на полюс!
Два часа вам сроку.
Тропики переслать на Карское море.
А теперь танцуйте.
Двадцать два Клемансо.
Окостенелый орел ренты.
Тридцать три Вильсона.
Пухлый поп мира.
Сорок Ллойд-Джорджей.
Ораторы, картечь на рельсах.
Командуйте!
Товарищи-рабочие, сирена.
Крючники. Спина. Лестница на Монблан.
Металлисты. Бал… бал… балки. Зигзаг. Огненная жратва. Тиш… ш-ш-ина.
Каменщики. Блоки. Росты. Окна. Рупоры по городу, по морю.
Землекопы. Рвы. Меридианы. Параллели. Перпендикуляры.
Развертывайтесь крепче.
Пути. Крыши. Своды. Взнузданные взрывы. Пьяные мосты.
И вклепанные люди.
Третий. Пятьдесят седьмой. Ноль, семь, два, три, девять, три.
Карточки. Инструкции. Колеса. Установщики. Токаря. Пожарные.
Дома – серия В. Башня 7, улица 40.
Делопроизводитель Атлантического океана.
Берлин. Электрика.
Три миллиона блузников. Глаза, глаза Европы.
Эссенцы. Вас миллион. Вы знаете ваше имя? – Стрельба.
Колонна городов, ряды вздвой!
Меридианы деревень, направо!
Глыба восстаний.
Угол репрессий.
Железный знак восклицания в восемьдесят этажей.
Два восклицательных знака.
Ходули.
Революция на ходулях.
Американский хлеб перекликается с европейским голодом.
Вильсон не может ехать в Европу:
Если поедет, то железной магистралью штатов так и плюхнется в азиатскую грязь.
Или сожрет, или задохнется.
Но при чем тут Вильсоны?
В рельсах.
В железе.
Бетонирован мир.
И Вильсоники, Клемансики, Ллойд-Джорджики… командуйте.
Не вглядывайтесь в наши физии.
Частокол ног. Барабан.
Груди… Блиндированные балки.
Наши физии.
Серая насыпь.
И песню.
Телеграфную.
Мостопреклонную.
Гигантски-виадучную.
Кверху голову.
Глаза, впаянные в швеллера и брони… распаяйте. Артерии, обвившие котлы и динамо, – возвратите к маленькому человеческому сердцу.
А
Не удастся.
Ясно ли, что наше имя – Чугун.
Руда, Нефть, Железо… и еще миллион миллионов имен.
Слово под прессом
Пачка ордеров*
Несутся годы в напряженной фантастике битв и депрессий. Весь мир – от Нью-Йорка до тунгуза – живет в рискованном действии, в вибрации ожиданий. Войны, перевороты, технический замысел, все смешано в паническом, суроворадостном и окрыленном людском биваке.
Человечество насторожилось. Оно ждет гудка. Мгновение, – и сквозь смутный хаос этих дней вырвется торжественно-легендарная догадка о грядущем реве событий.
«Пачка ордеров» читается ровными отрезками, как бы сдаваемыми на аппарат.
В читке не должно быть экспрессии, пафоса, ложно-классической приподнятости и ударных патетических мест.
Слова и фразы следуют друг за другом одной скоростью.
Идет грузное действие, и «пачка» дается слушателю как либретто вещевых событий.
Ордер 05 может читаться параллельным чтецом; фразы подаются с большими паузами, с расчетом покрытия времени ордеров 01–09. Ордер 10 прочитывается в заключение одним первым чтецом.
Автор