Поэзия вагантов
Шрифт:
(«Sanctum Evangelium secundum marcas argenti» CB 44 (21))
Один из самых злых и остроумных пародических центонов вагантской сатиры, стилизованный под литургическое чтение евангелия (ср. ниже, «Всепьянейшая литургия»). Евангельские тексты даны без изменений или с самыми мелкими словесными заменами. Текст «Бураны» — самый старый и краткий из сохранившихся; кроме него, Леман перечисляет 13 рукописей, дающих текст, расширенный примерно вдвое, и один текст (любекская рукопись под заглавием «Страсти владыки нашего папы римского по марке серебра и золота»), расширенный примерно вчетверо. Впервые напечатано было (по расширенному тексту) во Фрейбурге в 1544 г., в самый разгар реформационной борьбы в Германии. Варианты
(«Evangelium de passionibus scholaris Parisiensis». Lehmann, p. 251).
Опубликовано Леманом по безансонской рукописи XV в. Одно из многочисленных (особенно в позднем средневековье) подражаний «Евангелию от марки серебра» применительно к конкретным бытовым или политическим случаям. Острота пародии нарастает к концу, где пародируется гефсиманская молитва, насыщение пятью хлебами и сентенция «Много званых, но мало избранных».
(«Nemo, vir perfectus»)
Печатается по «Anzeiger f"ur Kunde der deutschen Vorzeit», 14 (1867), p. 208, публикация В. Ваттенбаха. Образец «Никто-писаний», широко распространившихся в пародической литературе, начиная с конца XIII в.; наряду со стилизацией под житие (как здесь), существовали стилизации под проповеди, трактаты и пр., до сих пор полностью не изданные и нигде не собранные. Начало этому положил некий Радульф (француз, по предположению Лемана), написав «Историю о муже Никто» — пародию на богословско-эксегетическую литературу XIII в., вычитывавшую в словах Писания все, что возможно (ок. 1290); пародия имела такой успех, что (будто бы) некто Петр Лиможский с товарищами даже учредили секту «неминиан» (от слова nemo, «никто»). Нашелся, однако, богослов Стефан от св. Георгия, который принял это всерьез и написал целый трактат против этого сочинения и этой секты, доказывая, во-первых, что на самом деле «никто» в цитируемых текстах есть лишь местоимение и ничего больше, и, во-вторых, что есть не меньшее число библейских мест, свидетельствующих, что названный Никто был злодей и враг божий. Это лишь подлило масла в огонь и повело к широчайшей популярности «Никто-писаний» на протяжении всего XIV–XV вв.; а в 1500 г. они дошли и до печатного станка — была издана «Проповедь бедного Генриха о святом Никто» с приложением приписанного святому Никто стихотворного рецепта от облысения (тоже одна из популярных средневековых пародий) и портрета — пустого прямоугольника в рамке, под которым было подписано «Здесь изображен Никто».
(Lehmann, р. 233)
Из двух вариантов текста, напечатанных Леманом параллельно, переведен текст, соответствующий римской рукописи XV в. Всего Леман использовал для своего издания 6 рукописей, дающих эти два варианта самого пространного текста; сокращенные версии и варианты гораздо более многочисленны и до сих пор должным образом не изучены.
Подлинник весь полон игрою слов, исключительно трудной для перевода: так, перевести важное созвучие dolium-dominum «бочка-господь» не удалось ни Б. И. Ярхо, ни его редактору. Остальные созвучия более или менее легко уловимы: «бражник = грешник», «шутейший = святейший», «вездесущий = винососущий», «во шкалики шкаликов = во веки веков», «опрокинь = аминь», «Бахус = бог», «пир вам, и со духом свиным = мир вам, и со духом святым», «хула тебе = хвала тебе», «искристо = искренно», «хват = свят», «Отче Бакх, иже еси… = Отче наш» и т. д., «братец Вакхов = агнец Божий» (обращение к целовальнику) и пр.
Обряд следует представлять себе по аналогии с обычной последовательностью литургического обряда — как смену реплик целебранта (священнослужителя, совершающего литургию) и возгласов хора; только тексты евангелия и апостольского послания читает иподиакон. Начинается литургия «исповеданием», когда целебрант, дабы в чистоте душевной приступить к совершению обряда, исповедуется перед хором; затем («Входная» и т. д.) он подходит к алтарю и приступает к начальной части обряда («литургия оглашенных») (здесь «псалом»
(переводы С. С. Аверинцева)
Заканчивается «литургия оглашенных» чтением евангелия; заключительные строки пародии (в подлиннике — не по-латыни, а по-немецки) соответствуют латинской поговорке «Зане Евангелье гласит: там тот прощен, где кто грешит!»
«Проскомидией», приготовлением «св. даров» для причастия, начинается вторая часть обряда, «литургия верных». Освящение этих «св. даров» (хлеба и вина) сопровождается пением «приступа», завершаемого хором «свят, свят, свят» («хват, хват, хват…»). Далее начинается главная часть литургического обряда, причастие — вкушение освященного хлеба и (для участников «всепьянейшей литургии» в первую очередь) вина; ему предшествует общая молитва «Отче наш» и молитва ко Христу «Агнец божий». Первым причащается целебрант, за ним остальные верующие. Завершается причастие очередной молитвой (в пародии — против мужиков), а затем следует отпущение от обряда и «благодарение господу». Читатель может видеть, с какой тщательностью воспроизведены все эти моменты в тексте «всепьянейшей литургии».
VIII
ПРЕДТЕЧИ И СОВРЕМЕННИКИ
Эпиграф — из проповедей Цезария Гейстербахского, писателя XIII в., автора знаменитой «Книги о чудесах». Цитируется по статье А. Хилки в «Studi Medievali» 2 (1929), p. 417. При словах «бродячие клирики» в подлиннике добавлено: «эбергардинцами именуемые»; по-видимому, «эбергардинцы» — такое же прозвище немецких вагантов, как «голиарды» — французских; так они названы в постановлении майнцского собора 1261 г. Происхождение прозвища неясно (быть может, от архиепископа Эбергарда II, умершего в 1249 г., который мог быть их покровителем?).
Бернард Клервоский (1091–1153), богослов-мистик, крупнейший деятель церкви XII в., рано стал образцом святости и героем легенд; к сюжету Цезариева рассказа ср. притчу из «Римских деяний», 170.
(«Andecavis abbas esse dicitur…» Poetae lat. Carol., IV, p. 591)
Уникальное стихотворение IX в., сохранившееся в Веронской рукописи среди стихов по преимуществу религиозного содержания.
(«Phoebi claro nondum orto iubare…»)
Текст взят из антологии Н. Waddell. Mediaeval Latin lyrics. L. 1962, p. 150.
Латинские стихи с романским припевом (смысл его не совсем ясен, перевод дан приблизительный), записанные на полях ватиканской рукописи X в., юридического содержания. Можно ли считать это стихотворение первым образцом «альбы», песни сторожа, на заре пробуждающего любовников, — вопрос спорный; такое мнение господствовало в XIX в., но теперь считается равно возможным, что это — обычная войсковая песня-побудка, переложенная на латинский язык. В таком случае на звание «первой альбы» в Европе должно притязать неумелое четверостишие, записанное вслед за текстами Боэтия и Амвросия в рукописи XI в. и опубликованное Дронке, стр. 352: