Погибель Империи. Наша история. 1913–1940. Эйфория
Шрифт:
Вместо этого крайне обеспокоенный начальник Генштаба генерал Янушкевич пишет Николаю из Ставки: «Необходимо пообещать каждому солдату-крестьянину надел земли за верную службу. Как утопающий хватается за соломинку, я пытаюсь найти любой способ выхода из сложившегося положения».
Чудное дело. Именно об этом в это же самое время говорит Распутин. По его мнению, монастырские и казенные земли следует разделить между безземельными участниками войны. «Частные помещичьи земли тоже следует отдать и распределить среди солдат», – говорит Распутин.
В двадцатых числах марта 1915 года Распутин приехал в Москву, чтобы
Из донесения начальника охранного отделения Мартынова товарищу министра внутренних дел по полицейским делам генералу Джунковскому:
«26 марта около 11 часов вечера в ресторан „Яр” прибыл известный Григорий Распутин, в сопровождении двух дам и журналиста московских и петроградских газет Николая Николаевича Седова. Заняв кабинет, вызвали издателя газеты „Новости сезона” потомственного гражданина Кугульского».
Надо сказать, приглашение Распутиным в «Яр» представителей средств массовой информации обращает на себя внимание. Вполне вероятно, Распутин хотел огласки того, что произойдет в «Яре». Строил на этой огласке свой план, намеревался, кроме пьянки, получить дополнительное удовольствие, пиарился и работал на широкую аудиторию – от ресторанных очевидцев до Царского Села. Жаль, не было телевидения.
Возвращаемся к донесению охранки. Распутин пригласил женский хор, который спел и протанцевал матчиш и кекуок. Матчиш и кекуок – жутко модные танцы начала века.
Кекуок – от английского cakewalk – довоенный танец американских негров. Матчиш вообще звучал повсеместно. Даже работа кассовых аппаратов в магазинах сопровождалась мелодией: «Матчиш – прелестный танец та-ра-та». То же самое пели гудки автомобилей. У Ильфа и Петрова в «Золотом теленке» медный рожок легендарной «Антилопы гну» издает эти веселые и во времена Остапа Бендера уже старомодные звуки.
Кроме того, танцуя матчиш, партнеры могли поцеловаться. Но для Распутина «поцеловаться» – ниже мужского достоинства.
Цитирую донесения дальше. Сначала пьяный Распутин плясал русскую. Потом его поведение приняло совершенно безобразный характер какой-то половой психопатии: он обнажил свои половые органы и в таком виде продолжал вести беседу с певичками, раздавал им записки с надписями «Люби бескорыстно».
На замечание заведующего хором о непристойности такого поведения Распутин возразил, что он всегда так держит себя перед женщинами. Потом Распутин стал откровенничать в таком роде: «Этот кафтан подарила мне „старуха” (то есть императрица), она его и шила. Эх, что бы „сама” сказала, если бы меня сейчас увидела!»
Глава московской полиции генерал Адрианов хотел лично доложить государю о скандале в «Яре», явился в парадной форме в Царское Село. Но комендант Императорских дворцов
Товарищ министра внутренних дел генерал Джунковский лично передал государю свою записку о скандале в Москве, затем 1 июня сделал подробный доклад Николаю, в котором изложил свои взгляды и на Распутина, и на Россию, указав на разлагающее влияние и власть Распутина, которые угрожают государству и династии.
Второй, еще более подробный, доклад государю Джунковский сделал 4 августа.
10 августа Распутин сказал агенту Джунковского: «Ну, а ваш Джунковский…» – и свистнул.
Через пять дней после этого свиста Николай отправил Джунковского в отставку.
После скандала в «Яре» по совету врача Распутин уехал на родину, в Тобольскую губернию, в село Покровское.
Потом на неделю вернулся в Петербург и снова отбыл в Покровское на пароходе под названием «Товар-пар».
На пароходе пьяный Распутин заставлял солдат петь хором, обозвал официанта жуликом, заявив, что тот украл у него 3000 рублей. Наконец, позволил себе неуважительно отозваться об императрице и ее дочерях, а в заключение заснул в своей каюте и обмочился.
Справедливости ради надо сказать, что иногда Распутин вызывал сильнейший гнев Николая. Бывали периоды, когда Николай даже не пускал его к себе на глаза, но Распутин в свое оправдание всегда говорил, что он, как и все люди, грешник, а не святой. Не святой. И с этим тезисом государю трудно было спорить.
Как-то раз в Покровском пошел Распутин в гости к брату Николаю. Пришел туда же отец Распутина и начал ругать сына Григория самыми скверными словами. Распутин как бешеный вскочил из-за стола, вытолкнул отца во двор, свалил его на землю и давай его бить кулаками. Отец кричал: «Не бей, подлец!» Пришлось их растаскивать. Оправившись, старик стал еще пуще ругать сына, грозя рассказать всем, что он ничего не знает, а только знает прислугу Дуню держать за мягкие части.
На фоне германского наступления и отступления русской армии в Москве крайне популярными стали разговоры о шпионаже и немецком засилье в экономике и органах государственного управления. Досужие разговоры перешли в информационную кампанию в газетах «За Россию», «Время», «Вечерние известия». Вспышка холеры на Прохоровской мануфактуре, ныне Трехгорка, была расценена как немецкая террористическая акция.
26 мая 1915 года, в 6 часов вечера, владелец мануфактуры Прохоров звонит главному московскому полицейскому Адрианову: «Именем Бога, как гражданин и фабрикант прошу вас остановить движение толпы».
Генерал Адрианов отвечает: «Когда толпа идет с портретом государя императора и поет „Боже, царя храни”, разгонять не стану».
Пошел погром. Еще накануне распространялись листки с адресами немецких торговых фирм. Чайная на Дорогомиловке служила местом сбора особых дружин. Староста платил манифестантам по 3 рубля в день.
С утра 28 мая громят знаменитую аптеку Феррейна на Никольской. Там были найдены 80 литров спирта и тут же выпиты. Потом толпа направилась на парфюмерную фабрику Брокара, ныне «Новая заря», где производились самые популярные духи «Персидская сирень» и мыло «Народное», «Сельское» и «Национальное». В аптеке Келлера были выпиты даже настойки от паразитов.