Поглощенные Грешники

Скетчер Сомма

Буря налетела из ниоткуда, с силой сдув весь искусственный снег с окон. Раф сообщил, что вода слишком неспокойна, чтобы возвращаться на яхту на катере, поэтому мы останемся здесь на ночь.

Мы не можем вернуться домой, Куинни, сказал Раф. От его слова «домой» у меня что-то взорвалось в груди и прожгло там дыру.

Рори бросает мне оверсайз футболку.

— Будь с ней поласковее, это моя любимая.

Разворачиваю ткань и читаю логотип: Ассоциация

Орнитологов Штата Вашингтон.

Я ловлю взгляд Рори, и она усмехается.

— Гордый член клуба с пяти лет.

Мы желаем друг другу спокойной ночи, и я иду по коридору, перекинув через руку свою новую пижаму. В конце коридора из-под двери нашей спальни на ночь просачивается мягкий свет. С каждым шагом к ней мое сердце бьется все быстрее, зная, что от открывшегося вида у меня перехватит дыхание.

Раф лежит на кровати в одних черных боксерах и татуировках. Он закинул одну руку за голову, и то, как напрягается его бицепс, вызывает у меня желание снова вонзить в него зубы.

Смотрит на меня с ленивым весельем.

— Привет, милашка.

Несмотря на румянец, заливающий мои щеки, я закатываю глаза.

— Пробуешь новые прозвища? — он обнажает зубы в ухмылке и кивает. — Как насчет Карты Гибели? Или Неудачливого Талисмана?

Его взгляд вспыхивает.

— Не очень броско. Думаю, остановлюсь на Куинни.

Я отмахиваюсь от него и исчезаю в ванной комнате. Несмотря на то, что у меня был идеальный день, меня охватывает страх. Он накатывает неожиданными волнами с тех пор, как Раф объяснил, почему он называет меня Куинни.

Королева Червей. Рыжеволосая девушка, которая поставит его на колени. Это странная смесь вины и разочарования, которая преследует меня, и ирония тоже не ускользает от меня.

Мои пальцы находят кулон, проводят им по цепочке вверх-вниз, наблюдая, как он сверкает в зеркале. Может быть, я везучая, потому что для других я невезучая? Чем больше я об этом думаю, тем больше это имеет смысла. Я устраиваю пожары, ворую кошельки, часы или что угодно, до чего могут дотянуться мои липкие пальцы. Если я выберу Вас в качестве цели, обязательно ждите удар судьбы, по той простой причине, что я планирую с Вами сделать.

Чувствуя жар, ополаскиваю лицо ледяной водой и пытаюсь прогнать эти мысли. Нахуй других мужчин, они мне безразличны, но я бы солгала, если бы сказала, что мне наплевать на Рафа.

Я умываюсь, чищу зубы и надеваю футболку Рори. Когда возвращаюсь в спальню, Раф переворачивается на бок лицом ко мне, прищуриваясь при виде логотипа.

— Лучше бы ей не принадлежать другому мужчине, — тихо говорит он.

— Вообще-то она принадлежит твоей невестке.

Он морщит нос.

— Еще хуже. Лучше сними ее, пока я тебя не трахнул.

Я бросаю ему в голову подушку, он ловит ее одной рукой.

— Кто сказал, что мы будем трахаться сегодня? — хотя, наблюдая за

тем, как напрягается его пресс, когда он подкладывает подушку под голову, я знаю, что это неизбежно.

Он одаривает меня кривой ухмылкой, тон приятен и сладок.

— А какая у нас альтернатива? Хочешь поговорить о наших чувствах?

Наслаждаясь жаром его взгляда, пока я прохожу по комнате, я изображаю беспечность.

— Нет, но мы можем поговорить о чем-нибудь другом. Например, почему Тор Висконти появился ранее и почему ты ударил его.

Он едва слушает, так как слишком занят наблюдением за тем, как я наклоняюсь, чтобы положить сложенную одежду на кресло в углу.

— Из-за семейной драмы, к тому же скучной, — он спрыгивает с кровати, хватая меня за ноги. — Иди сюда.

Может, это водка замедляет его, но в кои-то веки мне удается вовремя уйти из его досягаемости.

— Нико сказал, что ты хорошо его отделал.

— Да, — говорит он небрежно. — А теперь иди сюда.

Остановившись в изножье кровати, я поднимаю взгляд на него. Он мрачный и раздраженный, взгляд короля, не привыкшего к тому, чтобы ему отказывали в том, чего он хочет.

Ухмыляясь, я наклоняюсь, собираю все свои подарки и бросаю их на кровать.

— Давай посмотрим, что все подарили мне на Рождество, хорошо? — ласково говорю я.

Его взгляд обжигает.

— Нет. Кроме того, все продолжали благодарить меня за подарки, о которых я никогда не слышал. Это Лори в этом году разошлась, или это ты написала оба наших имени на всех своих подарочных открытках?

— Оба наших имени, — я одариваю его своей самой ангельской улыбкой. — Это казалось справедливым, учитывая, что я заплатила за них твоей Amex, папик.

Он смеется и качает головой.

— Я купил твоему соседу, который за всю свою жизнь сказал мне всего три слова, путевку в Торонто туда и обратно, чтобы посмотреть на игру «Maple Leaves». Как это мило с моей стороны.

— Кстати, о Мэтте, ты видел приветственный коврик, который он мне подарил? — я вынимаю его и поднимаю вверх. — Каламбурный, как и у него.

Раф зачитывает слоган.

— Привет, я Пенни. И я просто зарабатываю центы²⁰, — он морщится. — Это чертовски ужасно. Он не вернется домой вместе с нами.

Я замираю. Вот опять. Домой. Слово, которое звучит слишком постоянно, чтобы мое сердце могло с ним справиться.

Наши глаза встречаются, Раф изучает мои с легким замешательством.

— Он вернется домой вместе со мной, — тихо говорю я.

Секунду он не понимает. Затем я вижу, как от осознания у него сводит челюсти и так же быстро переходит в безразличие.

— Ах, да. Я и забыл, что ты обычно живешь в притоне наркоманов с выломанной дверью, — сухо говорит он.