Погоня за сокровищем
Шрифт:
– Мне нельзя сходить на берег.
– Но мне же плохо! – возмутился мужчина.
– На затрещины мальцу здоровья хватило, на пару ведер тоже найдется, – опять вмешался Мартель, и остальные матросы поддержали его дружными кивками головы.
– Сердца у вас нет, – жалобно произнес мужчина и поднялся на ноги.
Взяв ведра, на которые ему указал Мартель, Рени побрел к сходням. Дождавшись, пока ее надсмотрщик не скроется, девушка взяла мыло, первую рубашку и с невозмутимым видом принялась за стирку под изумленными взглядами матросов.
– Эй,
– А я не нежная девица, – усмехнулась Тина. – Пускай разомнется, ему полезно. Нечего над душой сидеть.
– Ну ты и типчик, Сверчок, – хохотнул один из матросов.
Мадемуазель Лоет, ни разу в жизни не стиравшая сама, но много раз видевшая, как это делает мадам Мулер и их собственная прачка, споро взялась за дело, напевая одну из папенькиных песен, далекую от приличной. И когда стонущий Рени вернулся на борт, таща два полных ведра воды, Тина одобрительно хмыкнула и, молча, указала на палубу.
– Ставь сюда, огузок, пригодится.
Ошеломленный мужчина некоторое время смотрел на девушку, все более багровея от злости. Когда из его ушей чуть не валил пар, Рени сорвался с места и понесся к Тине, горя жаждой мести. Мадемуазель Лоет дала приблизиться к себе, затем скользнула в сторону и, сопроводив мужчину очередным пинком под зад, с радостным оскалом полюбовалась его полетом в лохань с мыльной водой. Но как только голова фыркающего слуги показалась над лоханью, мстительная Тина положила ладонь на его затылок и вновь окунула в воду:
– Не фыркай, грязнуля, – приговаривала она под гогот матросов. – Столько дней пролежала в блевотине, от тебя уже смердит. Мойся, огузок, мойся. Ты мне потом еще спасибо скажешь.
– Сверчок, довольно, – господин Лериа, прятавший улыбку, остановил девушку, раз за разом окунавшую Рени в мыльную воду.
Тина отпустила свою жертву и отошла в сторону, невинно глядя на боцмана.
– Господин Лериа, этот свин мне всю воду испортил, как мне теперь стирать? – спросила она.
– Я тебя убью, Сверчок, – выл беснующийся Рени, выбираясь из лохани. – Я тебя своими руками.
– Рискни, – пожала плечами мадемуазель Лоет и вновь перевела честный взгляд на боцмана.
Услышав ее слова, матросы, как по мановению руки невидимого волшебника, исчезли с палубы. Кто-то вспомнил, что его отпустили на берег, у кого-то нашлись свои дела, только Мартель все так же стоял, опираясь локтем о перила борта, с добродушной усмешкой, следя за происходящим. А события развивались. Рени снова кинулся на своего обидчика, но был перехвачен боцманом за шкирку.
– Остынь, – рявкнул Лериа, хохотнув, – от тебя пар идет. – Затем усмирив смех, мужчина велел первому слуге пассажира. – Смой мыло и переоденься, мы тут без тебя разберемся. – После обернулся к Колченогому. – Мартель, бери своего мелкого дружка и таскайте воду, пока парни выльют грязную.
– Мне же на берег нельзя, – прищурилась Тина.
– Сбежишь,
Мадемуазель Лоет понятливо кивнула и первой устремилась к сходням, радуясь хотя бы такой прогулке. Горячую воду пришлось таскать из портовой прачечной, находившейся не так уж и близко к «Алиани». Ей, как и старику-матросу пришлось несколько раз мотаться туда и обратно уже с полными ведрами, лохань была вовсе не маленькой.
– Ты уж постирай все, малец, – кряхтя, попросил Мартель. – Еще один такой поход мои старые кости не выдержат.
– Мои молодые тоже, – пыхтя, ответила Тина, представляя, как завтра будут болеть руки.
Теперь прогулка казалась ей наказанием, а боцман перестал выглядеть в глазах девушки добрым малым. Однако эти размышления мадемуазель Лоет оставила при себе. Когда они с Колченогим в последний раз поднялись на борт, Рени, похожий на нахохлившегося воробья, уже сидел рядом с лоханью, снова кутаясь в плед. На Тину он не смотрел и гадостей говорить не спешил, но девушка все равно решила не расслабляться. Единственное, что сделал мужчина – это бросил все оставшееся белье в лохань, буркнув:
– Пусть отмокает в мыльной воде, лучше постирается.
– Угу, – ответила мадемуазель Лоет, бросив на Рени удивленный взгляд.
Подвох обнаружился позже. Когда Тина стирала, уже не обращая внимания на то, что ей попадается под руки, по лицу Рени скользнула торжествующая ухмылка. Мадемуазель Лоет подняла на него взгляд, затем посмотрела на то, что только что стирала и разразилась бранью. Рени подсунул ей и свою одежду.
– Я твои портки за борт выброшу, огузок, – возмутилась девушка.
– Я тогда выкину одежду господина Альена и скажу, что ты лентяй и неблагодарный щенок. Зная тебя, как думаешь, кому он поверит? – расплылся в издевательской улыбке Рени. – Лучше помалкивай, заморыш, и три старательней. Тебе еще все это выполоскать надо и развесить.
– Да, мамочка, – пропищала Тина, скрипнув зубами. Мужчина явно напрашивался на новую оплеуху. Однако свой гнев девушка решила придержать, найдя в словах огузка долю правды. После того, как она старательно избегала работы на нанимателя, Альен Литин может поверить своему старому слуге, а Мартеля рядом нет, чтобы подтвердить слова Тины. На остальных матросов девушка не полагалась, этим будет только новое развлечение.
Вычерпывать мыльную воду пришлось самой Тине. Мерзавец – Рени исчез с палубы к этому моменту под предлогом жажды. Едкое предложение мадемуазель Лоет – хлебать из ведер, которые он сам принес, мужчина проигнорировал. Матросы так же не спешили помочь ей, и девушка взялась за дело. Когда закончилась холодная вода, а несколько вещей все еще оставались в мыле, на Порт-Дайон опустился вечер.
Устало вздохнув, Тина вытерла бежавший по лицу пот и отправилась искать боцмана. Господин Лериа обнаружился в своем гамаке, он дремал, и девушке пришлось расталкивать его.