Погоня за сокровищем

Григорьева Юлия Геннадьевна

Прохладный ветер ее немного отрезвил, охлаждая горящие щеки. Девушка припала спиной к переборке и прошептала:

– Ох, маменька, что же я натворила? Что теперь будет? Ой, что бу-уте-ет.

Она растерянно оглянулась, вспомнив вдруг, что не все вещи успела прополоскать, а то, что успела, не развесила, но, рубашкам занимался Рени, и девушка облегченно вздохнула. Тина собралась доплестись до гамака, однако ее остановил тихий свист.

– Эмил, – кок поманил к себе мадемуазель Лоет. – Иди сюда, накормлю.

Удивленная таким обращением, Тина направилась на камбуз.

Барту поставил перед ней миску с кашей, сунул в руку кусок свежего пшеничного хлеба и подмигнул.

– Лопай, балбес, лопай.

– Спасибо, – кивнула девушка, вдруг ощущая, что голодна, как сам дьявол.

– Вроде и не глупый ты парень, но все время находишь на свой тощий зад приключений, – усмехнулся Барту, присаживаясь рядом.

– Вы тоже знаете? – угрюмо спросила Тина.

– Новости на корабле разлетаются быстро, – ответил кок. – Нас старший помощник собрал и велел называть тебя по имени, пока не выйдем в море. Ну и наворотил же ты дел. Как умудрился в самое пекло влезть, да еще уйти целым и невредимым.

– Меня не видели, – жуя, ответила девушка. – Только прозвище этот гад услышал.

– Понятно, – Барту протянул руку и потрепал Тину по голове. – Ладно, утром снимемся с якоря и уберемся отсюда, не бойся.

– Угу, – промычала мадемуазель Лоет впиваясь зубами в сдобную булочку и запивая ее чаем. – Фкуфно.

– Фкуфно ему, – передразнил кок. – Балбес ты, Сверчок, как есть балбес.

Тина тяжко вздохнула, соглашаясь с мужчиной, и больше от еды не отвлекалась. Барту еще с минуту наблюдал за парнишкой, набившего полные щеки, как бурундук, затем усмехнулся и вышел с камбуза. Тина проводила мужчину взглядом, откинулась на спинку стула и осоловело посмотрела на опустевшую кружку.

– Ой, – сыто икнула девушка и поплелась прочь с камбуза, предвидя, что завтра получит от Барту нагоняй за то, что не убрала за собой посуду.

Втянув ночной воздух полной грудью, мадемуазель Лоет подумала о том, что сейчас могут делать маменька с папенькой, и как там сиятельный дед. Наверное, с ног сбились, разыскивая блудную дочь, а она тут нашла себе приключения похлеще, чем мозгляк Марк и его покровитель – герцог. Тут вам не изнеженные негодяи, это целый пират. Кровожадный и злой… какой ужас!

– Эй, приятель, – донеслось до девушки. Кто-то звал вахтенного с берега.

– Что тебе? – лениво отозвался матрос.

– Слушай, приятель, я тут Сверчка ищу, мне с ним нужно поговорить по делу. Позови его.

Голос не принадлежал Ржавому, но это вовсе не означало, что искавший Сверчка не был посланцем пирата. Тина уже готова была рвануть обратно на камбуз и закрыться там, готовая держать осаду до победного конца, когда вахтенный, все так же лениво позевывая, почесал бок и отрицательно покачал головой:

– Нет здесь никаких сверчков. Колченогий есть, Сухопарый есть, даже Пентюх есть, а Сверчков нету. Если кого из этих позвать, так и скажи, а то придумывают тут не пойми кого. Сверчок, – фыркнул матрос, усмехаясь.

– И ты даже не слышал такого прозвища? – спросили с берега.

– Почему же, – пожал плечами вахтенный. – Слышал. Орали вроде не так давно какого-то Сверчка, только откуда, не знаю.

– Может быть, может быть, – не стал спорить невидимый Тине мужчина. – А господин Альен на месте?

– Ну

и странный же ты, приятель, – вахтенный снова почесался. – Может тебе сразу Всевышнего позвать? Он тоже вроде есть, только его никто в глаза не видел. Где я тебе еще и Альена какого-то возьму?

– Нет его, значит? – вздохнул собеседник вахтенного. – Ну и дьявол с ним, пойду искать дальше. А вы долго в Порт-Дайоне стоять-то будете?

– Еще пару дней, – соврал матрос, не моргнув глазом. – Не меньше.

На этом разговор закончился, и Тина осторожно выглянула из-за перил борта, рассматривая в спину коренастого мужчину на деревянной ноге, глухо постукивавшей о деревянный настил причала. Девушка шумно выдохнула.

– Иди спи, Эмил, – хмыкнул вахтенный. Не став спорить, мадемуазель Лоет все-таки добралась до гамака и моментально уснула.

А вот Альену Литину не спалось. Он лежал поверх одеяла на своей койке, не удосужившись раздеться. Мужчина подложил руки под голову и смотрел в потолок, раз за разом прокручивая разговор с мальчишкой. В чем-то паренек был прав, жизнь молодого человека, несмотря на достаток и приметную внешность, унаследованную от отца, не блистала разнообразием. Характер ему достался от матери, женщины серьезной и прагматичной, сдерживавшей порывы отца, которым он был подвержен. Впрочем, дедушка Литин говорил, что мэтр Дамиан Литин с возрастом стал именно таким, каким его всегда мечтал видеть его отец. Еще дед рассказывал, что это тяготы пленения сделали Дамиана более серьезным. Сам же отец Альена говаривал, что жизнь умеет преподносить сюрпризы, которые вышибают воздух из груди, и тогда приходится многое переосмыслить, но изменить тогда что-то бывает уже поздно. Этому он учил и своего сына, радуясь, что Альен нравом пошел в мать.

Однако сам Альен порой тяготился собственной серьезностью. Желая угодить родителям, он взвалил на свои плечи половину забот компании, и мэтр Дамиан изменил ее название на «Литин и сын». Юноша быстро втянулся в дела. Он умел многое подмечать, умел делать выводы и самостоятельно принимать решения. Альен лично брался за многие поручения отца, разъезжая по королевству, заключая договоренности с партнерами. Ему это нравилось и не нравилось одновременно. Молодому человеку не хватало того простора, который так необходим молодости. Альен не участвовал в шумных попойках, редко посещал светские мероприятия, почти не бывал на охотах. Дела компании занимали почти все его свободное время.

Несмотря на внешнюю красоту и жадный женский интерес к его персоне, молодой человек предпочитал постоянство, не порхая мотыльком между влюбленными женщинами. Молодой Литин заводил продолжительные отношения с одной женщиной, расставался по той или иной причине, после начинал встречи с новой любовницей. Его подругами становились уже опытные женщины, знавшие, что они хотят и способные дать Алену то, что ему нужно. Это были молодые вдовы, иногда замужние дамы, чьи мужья мало интересовались своими женами. Первые довольствовались его подарками и периодическими визитами. Вторые с радостью делились своим теплом, принимая в ответ внимание и заботу молодого человека. Ни первые, ни вторые никогда не намекали на свадьбу, не устраивали сцен. Отпускали молодого любовника не всегда охотно, но все же без скандалов.