Погоня за судьбой
Шрифт:
— Меня нельзя так просто припугнуть. Со мной это не работает, неужели ты ещё не понял? Да нет, ты же не дурак. Я уверен, что я был бы уже мёртв, если бы не она, — он кивнул в мою сторону.
— Если бы не она, ты бы и дальше управлял своим заведением. Теперь же, очень скоро этому придёт конец, — сказал Тамберг.
Седой плюхнулся в кресло, плеснул себе виски и заметил:
— Ты ещё можешь всё исправить, Расмус. Позвони своим и скажи, что мы договорились о перемирии.
— Нет. Наказать… — Лицо его исказила гримаса, он, подчёркнуто не глядя в мою сторону, мотнул головой. — Пристрелить это
— Мы ещё посмотрим, кто кого проучит. — Седой нажал скрытую под столешницей кнопку, и часть стены отодвинулась в сторону, открывая тёмный проход в технические помещения. — Пошли, Расмус.
Тамберг не сопротивлялся и последовал за Арни. Наша маленькая процессия миновала несколько поворотов тёмного коридора и оказалась в кладовке. В углу был свален какой-то хлам, у стены стоял крепкий железный стул, под потолком мерцала одинокая лампочка. Арни выставил стул на середину комнаты и молча указал на него старику. Расмус без сопротивления опустился на сиденье. Седой достал откуда-то наручники, просунул руки старика меж прутьев спинки и сковал сзади. Затем встал напротив старика и сказал:
— Эта чёрная хреновина, которая угробила Циконию… Ты же понимаешь, что она придёт за нами?
Тамберг молчал и, горделиво подняв подбородок, сверлил Седого презрительным взглядом.
— Мы теперь можем не тратить время на вежливость, этику и прочие словоблудия, — продолжал Седой. — Настала пора решать вопросы кардинально, по-взрослому. Точно так, как ты решил пять лет назад с моим братом… Даже не думай отпираться, я знаю, что это был твой заказ.
— Он позволил себе слишком много. Он проявил неуважение! — рявкнул старик.
— Ты всё цепляешься за какие-то традиции, невесть кем придуманные, лицемерный старик. Ставишь их выше жизней. А как тебе такое?!
Седой взмахнул рукой, раздался глухой удар, Тамберг вздрогнул всем телом. На морщинистой щеке медленно расплывался кровоподтёк от кастета, который поблёскивал на сомкнутых пальцах Седого.
— Чего ты добиваешься? — сплюнув на бетонный пол сгусток крови, хрипло спросил Расмус.
— Ничего дельного я от тебя уже не добьюсь, так хоть развлекусь немного. А ты пока припоминай, как посылал своих ребят на маршруты моего брата. Как сломал ему сеть поставок морепродуктов, отжал наш с ним рынок. Как регулярно насылал наркоманов-отморозков на мой бар. Или это был не ты? — Седой, прохаживаясь по комнате, словно тигр перед прыжком, остановился и приобрёл задумчивый вид. — Или это Мартинсоны? Да, впрочем, какая разница? Ты и за них ответишь.
— Ты уже мёртв, — прохрипел Расмус. — После того, как ты меня убьёшь – тебе конец.
— Всё, что ты можешь – это лаять. Укусить ты больше не в состоянии.
Седой размахнулся и снова ударил. Что-то хрустнуло, Тамберг застонал. Скрестив руки, я стояла у стены позади Тамберга. Мне почему-то было жаль этого старика, который с покорностью принимал свою судьбу здесь, в тёмном подвале. Потеряв сына, он уже был готов отдать и жизнь. Седой тем временем нанёс третий размашистый удар, повернулся ко мне и спросил:
— Лиза, не хочешь поучаствовать? В конце концов, он и твоей смерти хочет.
— Нет, не хочу, — отказалась я. — Он ничего мне не сделал.
—
Арни достал из кармана полиэтиленовый пакет и с явным нежеланием протянул его в сторону Седого. Взяв пакет, Седой накинул его на безвольно повисшую голову Расмуса. У меня внутри ёкнуло, какая-то чёрная, холодная и давно уже знакомая яма разверзлась в желудке. Мне вдруг стало страшно от того, что собирается сделать Седой – некогда рассудительный и спокойный, а теперь превратившийся в чудовище. Точно такое же, каким была я сама…
— Не надо, — еле слышно прошептала я, поддавшись необъяснимому порыву.
Горло перехватило, но Седой услышал и вопросительно поднял взгляд.
— Это ещё почему? — нахмурился он.
В гортани першило, и мне пришлось прокашляться.
— Я не знаю историю ваших взаимоотношений. Я тут совсем чужая, но мне доводилось видеть… И делать всякое. Я знаю, что это такое – потерять человеческий облик. Но мы должны оставаться людьми, обязаны становиться ими, даже если перестали быть.
— Ты хочешь, чтобы я отпустил его? — Седой, чуть прихрамывая, подошёл вплотную ко мне, достал откуда-то наполовину скуренную сигару с чёрным обугленным кончиком. — Ты понимаешь, что он – рептилия, хладнокровный убийца? Возможно, даже хуже – он отдаёт приказы.
— Но он же тоже человек. Потерявший сына, к тому же.
Седой привалился к стене рядом со мной, раскурил сигару и выпустил под потолок облако дыма.
— Что чувствует тот, кто потерял самого родного человека? — спросил он. Я промолчала, а он продолжал: — Он чувствует, что ему больше нечего терять. Когда-то я был в плену у этого чувства, но потом оно притупилось. А сейчас, когда я понимаю, что эта чёрная штука неминуемо окажется здесь… Она окажется, поверь мне… Это чувство вновь вернулось ко мне.
— Так что ты потеряешь, если отпустишь его?
— Я приобрету непримиримого врага на свободе. Врага, которому тоже нечего терять. Часто ли ты отпускала своих врагов, Лиза?
— Ни разу. Но это не уберегло меня от потерь.
Он некоторое время размышлял, затем оттолкнулся от стены и направился к выходу из помещения. На пороге обернулся:
— Арни, заказывай такси для нашего гостя, и пусть ребята подготовят машину – мне нужно кое-куда съездить… Из уважения к тебе, Лиза, и в знак признательности я отпущу его. Так будет хуже для него – он будет жить и страдать. Но знай – все последствия этого решения я разделю с тобой…
* * *
… Из переулка, ведущего на улицу, показались стремительно приближавшиеся отсветы фар, и через несколько секунд на асфальтированную площадку влетел тяжёлый чёрный автомобиль, юзом оттормозился и замер, скрипнув рессорами. Кузов машины был усеян пулевыми отверстиями, боковые стёкла – разбиты, а из-под капота шёл дым. Распахнулась задняя дверь, оттуда выскочил Седой и, на ходу перезаряжая пистолет, быстрым шагом направился ко входу в бар.
— Арни, Макс, помогите Пашке, в него попали!