Погоня за судьбой
Шрифт:
Чувствуя себя настоящей шпионкой, я торопливо пересекла открытое пространство и добралась до стены, и как раз вовремя – из дверного проёма показался дежурный охранник в серой форме. Он вышел на дорожку, пошарил по карманам, щёлкнул зажигалкой и закурил. Тусклый огонёк выхватил из полутьмы его упитанное щетинистое лицо. Достав мобильный телефон, он принялся сосредоточенно водить пальцем по экрану.
Стараясь не шуршать травой, я пробралась вдоль здания к искомому окошку на первом этаже, из которого струился робкий неяркий свет свечки. На облупленном потолке играли отсветы,
За окном мелькнула тень, створка со скрипом приоткрылась, образовывая щель, и кто-то приглушённо зашипел:
— Кого азазель носит на ночь глядя, балкон дир ин коп?!
Каким-то необъяснимым чутьём я сразу поняла, что это был именно тот, кто нужен. Оглядевшись по сторонам, я произнесла кодовую фразу:
— Горит борода у соседа – свою намочи!
Несколько секунд тишины – и окошко приоткрылось наполовину, а следом показалась короткостриженная голова Кацмана, местного счетовода, который целыми днями безвылазно сидел в складской конторке.
— Тебе чего?
— Мне нужны книги.
— Тсс, тихо ты! — цыкнул на меня упитанный бухгалтер. — Никогда этого вслух не произноси, особенно слова «мне нужны»! Уж я-то знаю, что тебе по-настоящему нужно – это ума в голову. Сейчас начнётся комендантский час, так что беги-ка ты обратно, иначе у нас обоих гембель начнётся. Все наши дела завтра обсудим, барур? Придёшь в контору, охране скажешь, что нужна инвентаризация остатков сырья. А теперь – уходи!
С этими словами он захлопнул окно, а мне ничего не оставалось, кроме как вернуться в корпус ни с чем. Остаток вечера я провела на кровати, уставившись в потолок в томительном ожидании завтрашнего дня…
* * *
… Облокотившись на стену возле входа на склад, я пыталась перевести дух. Минут десять назад я впопыхах затолкала в себя обед, прибежала сюда, и теперь мне нужно было успеть выторговать у Кацмана пару книг до того, как начнётся вторая смена в мануфактуре. Амбал Маккейн возле дверей выжидающе смотрел на меня сверху вниз. Наконец, я отдышалась и выпалила:
— Мне на склад, к Кацману. Кажется, в швейном цеху недочёт полотна, надо пересчитать.
— Они что, никого поздоровее прислать не могли? — Вечно полупьяный Маккейн брезгливо сплюнул на землю и посторонился, освобождая дорогу. — Валяй, только быстро, а то опоздаешь на работу.
Прошмыгнув внутрь, я добралась по коридору до небольшого кабинета, где в самом углу в гордом одиночестве, окружённый многочисленными папками и небрежными кипами бумаг, восседал Наум Кацман. Перед ним была открыта огромная конторская книга, в которой он ставил какие-то пометки, сверяясь с допотопным калькулятором. При моём появлении он перестал стучать клавишами и поднял взгляд уставших красных глаз.
— Закрой дверь, — велел он. Я послушалась и аккуратно прикрыла дверь. — Это ты вчера вечером лазила у меня
— Никакая это не проверка! — возмущённо воскликнула я. — Неужели мир сошёл с ума настолько, что обычное чтение стало вдруг преступлением?!
— Может быть, где-то всё иначе, но здесь это не поощряется. Поэтому мы с тобой никакие правила нарушать не будем, и надеюсь, к этому разговору возвращаться тоже не станем. Фарштейт зик? — нарочито громко спросил Кацман, накорябал что-то на уголке желтоватого листа и оторвал кусок бумаги. Затем поднял овальное короткостриженное лицо, небрежно бросил скомканный клочок бумаги на край стола и продолжил: — Никаких книг, просто делай то, что делают все. А теперь оставь меня, у меня много работы.
Я некоторое время смотрела то на Кацмана, то на комок бумаги, а счетовод уже погрузился в расчёты, позабыв о моём присутствии. Неуверенно сунув клочок в карман, я попятилась к двери. Выбравшись на улицу, я украдкой развернула листок и прочла:
«3 ампулы фентанила. 9 вечера, дальняя стена склада, белый кирпич» …
* * *
Единственным местом, где я могла достать фентанил, был лазарет, но мне нужна была веская причина, чтобы туда попасть. На общем ужине, сидя за столом рядом с уплетающими за обе щёки подругами, я обдумывала план, для воплощения которого мне был необходим сообщник. Или сообщница.
— Вера, мне нужна твоя помощь! — прошептала я, наклонившись в сторону сокамерницы. Та оторвалась от макарон и уставилась на меня, а я тем временем продолжала: — Поможешь мне с небольшим спектаклем?
— Конечно помогу, спрашиваешь… А что нужно-то?
— Мне надо взять кое-что в лазарете, в приёмной Хадсона. А ты должна отвлечь внимание старшего смены.
— А с нас за это шкуру не снимут? — с неуверенностью в голосе спросила Вера.
Было видно, как в ней борется природный авантюризм и опасение за своё благополучие.
— Если всё сделаем правильно, никто ничего не узнает. Перед пересменкой остаётся только один дежурный, поэтому это будет легко…
Я изложила Вере свой план, и её авантюризм одержал полную и безоговорочную победу. После ужина мы выбрались на свежий вечерний воздух и направились в сторону больницы. До условленного часа оставалось около тридцати минут…
В ответ на робкий стук в дверь кабинета раздался голос:
— Войдите!
Напустив на себя немного трагичности, я открыла дверь. За столом сидела Эшли из старшей группы. Я проковыляла внутрь помещения, плюхнулась на кушетку и застонала:
— Всё невыносимо болит… Ноги, руки… Не могу ходить, такое чувство, будто всё горит и замерзает одновременно!
Дежурная поднялась из-за стола, подошла и аккуратно взяла меня за руку. Я застонала пуще прежнего, Эшли с неуверенным видом принялась заглядывать мне в лицо.
— Сильно болит? Где?
— Везде… Мне бы обезболить как-то, чтобы я могла добраться до своей комнаты…
Бросив неуверенный взгляд через плечо, она пробормотала:
— Доктор только завтра будет…
Я причитала и стонала пуще прежнего, и наконец Эшли сдалась.