Погоня за судьбой
Шрифт:
— Момент…
Я вновь затаилась. Шаги приблизились, дверь распахнулась, в комнатку вошёл амбал и принялся, почёсывая бритый затылок, разглядывать огоньки на электрощите. Прикрыв дверь, делаю два шага вперёд, и со всего размаху рублю ладонью куда-то в район шеи. Бугай сразу обмяк – удар пришёлся прямиком по сонной артерии. Теперь нужно действовать максимально быстро!
Срываю со стены небольшой огнетушитель и выхожу в коридор. Делаю широкий замах, и в этот момент второй охранник, стоящий возле двери, поворачивается в мою сторону и тянется к кобуре, но уже поздно – огнетушитель с гулким звоном прилетает ему прямо в лоб. Амбал валится на пол,
Удар ноги – и дверь с хрустом распахивается внутрь. Из глубины помещения раздаётся яростный надрывный вопль:
— Какого хера?! Вы с ума сошли, бараны безголовые?! Я вас всех на завод отправлю!
Я сбросила хламиду на пол и стремительно прошагала сквозь прихожую, оказавшись в огромном зале, посреди которого стояла роскошная кровать. Голый, бледный и обрюзгший сенатор стоял передо мной, а с его дряблого лица, покрытого красными пятнами, медленно сползал злобный оскал, сменяясь выражением растерянности. Неоднократно я видела это лицо на фотографиях, сидя за столом в кухне и изучая жертву – пытаясь понять, кто этот человек, что из себя представляет, и каким был его путь к вершине общества. Одетый с иголочки, в роскошном костюме, самодовольный и властный на фотографиях, сейчас он был гол и жалок, словно крот, который рыл очередной подкоп к моркови, но угодил в прозрачную пластиковую ловушку, из которой уже не мог выбраться.
На кровати в скомканных простынях лежала голая молодая девушка с кляпом во рту, связанная по рукам и ногам. Спина её была испещрена красными рубцами от хлыста, который валялся тут же, рядом, среди других причудливых игрушек. Сенатор дрожащим голосом вопросил:
— К-кто ты? И что тебе н-нужно?
— Я пришла за тобой, — мрачно ответила я. — Прощайся с жизнью.
— Подожди! — Он выставил перед собой тощие руки с розовыми торчащими костяшками и замахал ими в воздухе. — Подожди, давай договоримся! У меня много денег! Очень много! Я могу обеспечить тебе всю жи…
Мощный удар кулаком в солнечное сплетение – и старик с остановившимся сердцем тюфяком падает на пол. Девушка на кровати глухо заверещала сквозь кляп и задёргалась, тщетно пытаясь освободиться. Бросив на неё мимолётный взгляд, я подошла к окну, сдвинула в сторону массивную фрамугу и встала на подоконник. Впереди зеленела Ларма – широкая и мелководная река, которая, извиваясь змеёй, исчезала в дымке за горизонтом. А где-то там внизу, на дне пятиэтажной бездны под самым окном меня уже ждал открытый грузовик с наполненным пустой картонной тарой кузовом. Сердце заколотилось с утроенной силой – мне предстояло прыгнуть и попасть точно в кузов. Метр вперёд или назад – и я приземлюсь на асфальт с не вполне понятным исходом.
Я прикрыла глаза. В лицо дул ветер, а я глубоко дышала, стараясь унять нервную дрожь в теле. Внизу завёлся и взревел двигатель, а сзади, из коридора послышался топот ног. Ну, была не была… Делаю шаг вперёд и лечу, зажмурившись и размахивая руками, пытаясь сохранить положение в пространстве.
Хлопок – и я погружаюсь в перину из картона и бумаги. Грузовик тут же срывается с места, уносясь подальше отсюда, а меня начинает наполнять чувство удовлетворения – сегодня этот мир стал ещё немного чище…
* * *
… Давно переодевшись и смыв грим, уже который час я тряслась на пассажирском сиденье в пикапе Марка, и наконец впереди показался
Огромный промышленный пресс, уставший за день, слоновьей тенью отдыхал в тупике, а вокруг, посреди груд металлического хлама были как попало брошены пара погрузчиков, пневматический резчик и какие-то закопчённые машинные внутренности.
Вскоре вдали показались два суетливых луча автомобильных фар, и к нам подкатил чёрный внедорожник. Он остановился, фары его потухли, с водительского сиденья выбрался тёмный силуэт и двинулся в нашу сторону. Мы с Марком вышли из машины и пошли навстречу. Пако, немногословный подручный Рамона, с чёрной сумкой в руках, пробурчал:
— Здесь миллион двести тысяч, как и договаривались.
Марк принял из его рук увесистый баул и направился к пикапу. Постояв в нерешительности, я двинулась следом. Последние недели меня мучил вопрос, который я хотела задать Альберту, но я никак не могла встретиться с ним лично. По рабочим вопросам я общалась только с Рамоном, а деньги нам передавали через подручных.
Загудел двигатель, зашуршал песок под колёсами, и в воздух поднялся столб пыли. Хлопнув дверью, я задумчиво проводила взглядом красные габаритные огни чёрного джипа и спросила:
— Слушай, Марк, а откуда берутся деньги, которые мы получаем? Суммы немаленькие, а Альберт и люди, которые стоят за ним, наверное, получают и того больше?
— Хочешь знать, как это работает? — хмыкнул Марк. — Настоящие политики, Лиза, умеют извлекать выгоду из любой ситуации. Сегодня в отеле ты убила сенатора-садиста, а завтра утром на бирже акции этого отеля уйдут в крутое пике. Их подешёвке скупит человек, который заранее предупреждён и знает всё, что ему нужно знать. Второй человек в сенате продвинется выше по карьерной лестнице, заняв место почившего сенатора. А третий человек в парламенте выдвинет законопроект о дополнительном финансировании муниципальной полиции, чтобы она могла предотвращать такие случаи в будущем. Все довольны и считают денежки. Ты – в том числе…
Я молчала. Где-то на грани сознания всегда пряталась мысль о том, что я лишь пешка в чужой игре, но сейчас это стало очевидно и настолько выпукло, что на душе вдруг стало очень гадко. Я почувствовала себя использованной и вспомнила связанную исполосованную девушку, лежавшую на кровати. Она ведь тоже получала деньги за свою работу, и её тоже используют в своих грязных играх. Где же та тонкая грань, что пролегала между нами?
— Поехали домой, Марк, — попросила я. — Я дико соскучилась по дому за эти дни…
— Да и я устал с дороги… Задница уже отваливается.
Марк повернул ключ зажигания, и машина неторопливо поползла по направлению к шоссе, которое наконец приведёт нас к вожделенному дому…
* * *
Белые мягкие мотыльки колотились о лампу, висящую над верандой. В окнах было темно, дядя Алехандро уже спал, и мы с Марком расположились на кухне, чтобы предаться позднему ужину, а после – пересчитать гонорар. Аккуратные плотные свёртки купюр ложились на стол и шуршали, похрустывали в наших руках. Свеженапечатанные деньги всегда пахли как-то по-особому, и запах этот был соткан не только из типографской краски и бумаги – в нём чувствовались дорогие вина, роскошные шубы, увлекательные путешествия, участок с домом возле леса… Это был запах возможностей.