Погоня за судьбой
Шрифт:
Над парком, тёмная лесная громада которого была расчерчена светлыми дорожками фонарей, я стала забавляться – спускалась вниз и чёрной тенью проносилась прямо перед мамочками с колясками, рвала с верхушек деревьев листья и швыряла их сверху на головы гуляющих компаний…
Это было легко и приятно, но потом я задумалась над смыслом. Ворон живёт сто лет, но каков смысл этой долгой жизни? Появиться на свет, опериться, несколько лет учиться летать, и всё ради чего?
— И ради чего всё это? — задала я вопрос
Мы стояли бок о бок с ним возле открытого кафе. Утреннее солнце ещё робко, но всё уверенней осыпало нас моросью косых розовых лучей. Собеседник не ответил. Несмотря на ранний час, часть столиков в курортном кафе была уже занята, какие-то люди в праздной летней одежде сидели и двигали ртами – жевали, говорили, целовались, сосали через трубочки коктейли…
Полная решимости, я вошла на террасу, сидящие люди смерили меня, очередную посетительницу, секундным безразличным взглядом, и их челюсти снова пришли в движение.
Отсюда открывался умопомрачительный вид на большую воду – голубая бесконечная гладь, тут и там вздымавшиеся острые рёбра прибрежных скал, неровная коса, увенчанная одиноким маяком, выдававшаяся в море, как будто город вцепился бледной костлявой лапой в убегающий океан, не желая с ним расставания…
Столики, столики, низкий кирпичный парапет, который можно было просто перешагнуть, да полтора десятка метров жухлой жёлтой травы – вот всё, что отделяло меня от стометровой отвесной скалы, о которую внизу с шорохом разбивались невидимые отсюда волны.
И я побежала – стремительно, напрягая мышцы спины, на которой своего часа ждали сложенные крылья. Прыжок через парапет – под ногами мелькает твёрдый камень. Некогда удивляться тому, что на нём, превозмогая всё, растет трава. Позади – удивлённый вздох десятков глоток, дюжины разинутых ртов, которые наконец-то перестали суетиться.
Я чувствую крылья, они расправляются и бьются о встречный ветер. Ещё мгновение, ещё один рывок – и под ногами ничего нет, – есть только барашки волн, вечно облизывающих скалу далеко-далеко внизу. Мощь трёхметровых крыльев безгранична, с каждым движением мышц они поднимаются и опускаются, разгоняя меня над волнами.
Маяк приближается, я делаю вираж, огибая его, и наконец чувствую сердцем солёный ветер и свободу. Внизу голубое, сверху синее – краски вечности…
С нахлынувшим пьянящим чувством почему-то стало тяжелее, приходилось напрягаться, я пыталась набрать высоту, но не могла. Секунды стремительного полёта – и высокие, гонимые далёкими штормами волны всё ближе.
«Не смотри вниз, не смотри…» — твердила я себе, глядя вниз.
Мир развернулся, сбоку мелькнул белый столп маяка, снова впереди – скала, каждый мой мускул напряжён и просит пощады, но я должна была вернуться на сушу или спланировать в воду, а там уж как-нибудь выберусь…
Зачем?
Короткий миг выбора – вниз или в сторону; серая скала, вырастающая перед взором, затмевающая собой всё… Я выбираю свободу! Сизый неровный камень стремительно заслонил собою всё. Хрусткий удар…
* * *
… И я открыла глаза. Ещё один удар – кажется, кто-то стучал по дереву. Внизу раздался ещё более настойчивый стук во входную дверь, а следом – ворчливый голос дяди Алехандро:
— Иду, иду! Кого это к нам принесло в столь ранний час…
Скрипнули плохо смазанные петли.
— Доброе утро, — вкрадчиво и вежливо произнёс знакомый голос. — Прошу прощения, что так рано, но мне нужно увидеть Лизавету. Она у себя?
Секундная пауза.
— Она спит.
— Ничего, я готов подождать.
— Подождать… Ну, присядьте вот здесь. Она отдыхает наверху, я её позову, если уже проснулась.
Шаркающие шаги по деревянным ступеням. Я вышла из комнаты навстречу дяде Алехандро, а он прильнул к моему уху и взволнованным полушёпотом сообщил:
— Там к тебе какие-то люди. Сердцем чую – бандиты! У тебя неприятности? Полицию вызвать?
— Не надо, спасибо большое, всё будет хорошо. — Я мягко коснулась морщинистой руки дяди Алехандро. — Я разберусь.
Спустившись вниз, я увидела Альберта – как всегда строгого и опрятного, – который вполоборота сидел на стуле в холле, положив ногу на ногу. Завидев меня, он улыбнулся и поднялся навстречу.
— Здравствуй, Лизавета. Прости, что прямо к тебе домой… Разговор есть, пойдём прогуляемся.
— Здравствуй, Альберт. Я безуспешно пыталась встретиться с тобой, а в итоге ты сам пришёл.
— До меня дошли вести. — Он со скрипом приоткрыл входную дверь. — Хорошие, и как это часто бывает, вместе с ними пришли и плохие.
Я всё ещё чувствовала слабость, но с большим удовольствием вышла на веранду. На улице было ветрено, свежий прохладный пассат тут же подхватил меня под локти, словно хотел помочь удержаться, устоять на ногах. Альберт вышел следом за мной, а на верхней ступени, прислонившись к деревянной крылечной подпорке, стоял Рамон.
— Привет, совёнок. — Он приветливо улыбнулся. — Рад видеть тебя.
У крыльца стоял чёрный джип, за рулём сидел немногословный Пако с сигаретой в зубах и отрешённо глядел на бескрайнее поле пшеницы, волнами качающейся на ветру. Альберт взял меня под локоток и отвёл в сторону от двери.
— Ты молодец, Лиза, — вполголоса сказал он. — Я редко кому такое говорю, но вы с Марком за эти месяцы проделали огромную работу и оказали мне не одну неоценимую услугу. Марк сказал, что ты заболела. Надеюсь, ничего серьёзного? Если нужно, я определю тебя к лучшим врачам. Только скажи.